– Где же мама? – повторил встревоженный Мунро.
Что ему ответить? Александер сделал кузену знак следовать за ним и перебрался к большому камню.
– Мунро, надо предупредить моего отца! Беги и разыщи его! Скажи, что к вам в дом приехала Черная стража!
– А мама?
– Беги, Мунро, быстро беги! Не теряй времени!
Мальчик стал быстро карабкаться вверх по склону. Александер следил за ним, пока он не исчез из виду, потом перевел взгляд на хижину. Трое солдат уже сидели в седлах, а еще два поправляли сбрую у своих лошадей. Они громко разговаривали и смеялись. Но тетя Франсес по-прежнему не показывалась. Александер всей душой надеялся, что ее нет в доме.
Когда всадники ускакали, он спустился к дому, вошел в темную комнату и позвал тетю. Зрелище, представшее его глазам, заставило мальчика замереть на месте. Франсес лежала на столе, прикрывая руками голые груди. Ее обнаженные, разведенные в стороны ноги свисали в пустоту. Дрожа всем телом, Александер медленно подошел к ней. Стеклянным невидящим взглядом Франсес смотрела на потолок у себя над головой, а руки ее скользили взад и вперед по истерзанному телу. Вдруг стиснутые в кулак пальцы раскрылись, и он увидел брошь – ту самую брошь с драконами…
– Алекс, что с тобой?
Летиция нежно поглаживала его по руке. Он посмотрел на нее со странным выражением.
– Летиция, как звали твою мать?
– Зачем тебе?
– Я хочу знать, это важно.
Сердце Александера сжалось от дурного предчувствия. Одна-единственная женщина могла оказаться обладательницей этой броши… Одна-единственная! В отчаянии вглядывался он в черты своей спутницы.
– Ее звали Флора!
Он закрыл глаза и с трудом проглотил комок в горле. Нет, этого просто не может быть! Флора Макензи, хранительница ужасной тайны!
– Алекс, объясни, что происходит! Я не понимаю, я…
– Она рассказала, откуда эта брошь, когда подарила ее тебе?
Летиция нахмурилась.
– Алекс, я не понимаю, к чему ты ведешь…
– Флора Макензи! Так ее звали, верно?
– Ну да.
– А дату своего рождения ты знаешь?
– Зачем все эти расспросы?
– Так знаешь или нет?
Он сорвался на крик. При этом во взгляде его была такая тоска, что молодая женщина испугалась.
– Седьмое июня 1739 года, – пробормотала она едва слышно.
– Господи, за что?
– Алекс, ты меня пугаешь! Объясни, что тебя так встревожило и при чем тут моя брошь?
Александер понимал, что ему надо хотя бы немного поразмыслить над тем, что он узнал. Но возможно ли такое? Если да, то совпадение нельзя было назвать иначе, как поразительным. Прикосновение к плечу заставило его поднять голову. Взволнованная и озадаченная одновременно, Летиция в упор смотрела на него. И вдруг молодому человеку показалось, что перед ним стоит не она, а Франсес. Или, быть может, он просто пытался разглядеть сходство между ними? И все же что-то общее было в чертах этих женщин – линия подбородка, рисунок губ, красноватые отблески в каштановых волосах… Все это вдруг показалось ему до боли знакомым! Он отвернулся, впился пальцами в свою рубашку и застонал.
– Алекс?
– Летиция, в это невозможно поверить! Но я должен тебе рассказать… Господи, ну почему, почему?
Она не сводила с него внимательных глаз.
– Эта брошь когда-то принадлежала моей бабке.
– Твоей бабке? Но… Как такое могло быть?
– Летиция, твоя мать…
Он взял молодую женщину за руки и крепко сжал, словно опасаясь, чтобы она не вырвалась. Правда была такова, что даже облекать ее в слова было очень больно. Летиция смотрела на него расширенными глазами, полуоткрыв рот, как если бы крик уже готов был сорваться с ее губ…
– Ты должна знать… твоя настоящая мать – не Флора Макензи.
– Что? Что ты такое говоришь? Глупости! Конечно, Флора – моя мама и…
– Нет! Она удочерила тебя вскоре после твоего рождения.
Летиция прищурилась, но глаз не отвела. Она попыталась вырваться, однако Александер успел крепко обнять ее за плечи.
– Твою родную мать звали Франсес Макфейл. Мунро – твой брат.
Молодая женщина разразилась хохотом, потом внезапно побледнела, умолкла и прикрыла рот ладошкой, как будто хотела помешать крику вырваться наружу. Александер перестал ее удерживать, и она медленно отстранилась от него.
– Летиция, дело в том, что Франсес – моя родная тетка. Она – сестра моего отца, понимаешь?
Франсес… Летиция Франсес Макензи Маккалум. Она всегда недоумевала, откуда взялось это имя. Его не носила ни одна из ее теток и бабушек. Но теперь, вернувшись мысленно в прошлое, она не могла отрицать очевидное: ей всегда казалось, что родные что-то от нее скрывают. Что-то, связанное с ее рождением и происхождением… Но Флора и Артур Макензи искренне любили ее, и этого было достаточно. И только сейчас она поняла смысл невинных обмолвок, перешептываний у нее за спиной, фраз, которые обрывались на полуслове, стоило ей войти в родительский дом… И эта женщина, которая часто приходила ее навестить… Однажды Летиция заметила, как гостья, глядя на нее, утирает слезы. Мама сказала, что это ее давняя подруга. Выходит, эта женщина, которую она называла тетя Кейтлин, на самом деле была ее родная бабка? И эта брошь, которую подарила ей Флора утром в день пятнадцатилетия… Мама тогда выглядела такой грустной…
– Расскажи мне все, что знаешь, Алекс! Я хочу знать правду.
Он кивнул и сел на траву у ее ног. Она примостилась рядом, взяла Александера за руку и прижалась к его плечу.
– В сентябре 1738 года Франсес пережила… изнасилование.
– Изнасилование?
– Это сделали солдаты Черной стражи. Их было пятеро. Это я ее нашел. Тогда мне было всего шесть. Мы с Мунро пошли на охоту. Возвращаясь, увидели возле хижины лошадей и чужих мужчин и спрятались. Мы были слишком маленькие и не могли ничем помочь. А потом Франсес, она… Думаю, она сошла с ума. Часами могла сидеть на лавке и смотреть в пустоту. Как ни старался ее муж, ничего не помогало. А потом у нее начал расти живот…
Он потер глаза и тряхнул волосами. Воспоминания возвращались обрывками – то были картинки, которые в свое время поразили его детское воображение. После жестокого надругательства над собой Франсес впала в безумие. От природы жизнерадостная, любившая посмеяться и пошутить, теперь она закрылась в себе, в безразличии, словно в башне, в которую было не достучаться. Бабушка Кейтлин взяла на себя все хлопоты о Мунро, и мальчик никак не мог понять, почему мама с ним теперь не разговаривает и не обращает на него внимания. Когда же Франсес произвела ребенка на свет, ее супруг отказался его признать, хотя, в принципе, мог приходиться ему отцом.
