Услышав ее движение, резко повернулся – и на Тину глянули с незнакомого лица знакомые светлые глаза.
– Предупреждаю сразу: это я, – сказал он.
Голос тоже оказался знакомым. Но Тина все равно ничего не могла с собой поделать: сидела и пялилась на него, как дура.
Вот в чем главная перемена: усов нет. Он сбрил усы! Бог ты мой, ведь не зря эти дурацкие усы так ей не нравились. Без них в тысячу раз лучше! Но волосы зачем покрасил? Значит, он это задумал еще там, в дороге… Конечно, Тине всегда казалось сочетание черных волос и светлых глаз слишком… как бы это сказать… рискованным, неестественным. Быть блондином ему идет гораздо больше! Впрочем, поняла вдруг Тина с внезапным приступом тоски, даже если бы Георгий появился сейчас обритым наголо и с татуированным телом, она все равно признала бы, что это ему чрезвычайно идет.
– Что, плохо? – с озабоченным видом спросил Георгий, наблюдая за ее реакцией.
Здорово у него получается. И в самом деле можно подумать, будто ему не наплевать на ее мнение. Не наплевать, нравится он ей или нет…
Нравится, даже очень. Только ему об этом знать не обязательно! Хотя вчерашний побег Тины и сбил с него спесь, но все же… Чем меньше женщину мы больше, тем больше меньше нас она, как говорил какой-то старинный знакомый. К мужчинам, надо полагать, этот принцип тоже применим.
– Да так, – пожала она плечами. – Ничего, нормально.
– Нет, я в том смысле… Я имею в виду – тебя не смущает такая перемена?
Тина снова старательно пожала плечами:
– Нормально! Твое дело, в конце концов, какие волосы носить. К тому же это не просто так, для красоты, как я понимаю, а для маскировки? Я когда от Виталика только начинала бегать, однажды вообще была малиново-рыжая!
– А я тебе никого не… не напоминаю? – поглядывая как бы даже с опаской, пробормотал Георгий.
Тина добросовестно присмотрелась. Да нет вроде бы. Себя разве что, прежнего себя – черноволосого и усатого, только очень отдаленно. И опять пожала плечами. До чего же удобное телодвижение – тот, кто его изобрел, Нобелевской премии достоин!
– Ей-богу, не смущает, – сказала честно. – Отменная получилась маскировочка. Но я волосы красить не буду, еще раз говорю.
– Нет нужды, – буркнул Георгий, отводя глаза, и Тина так и не поняла, порадовала его своей честностью или, напротив, огорчила. – Я пойду узнаю, как там насчет завтрака, а ты вставай. Мы уже в Зулейке, пора сходить. Наш фрахт заканчивается в семь, а сейчас уже половина.
И вышел. А Тина покорно побрела в ванную. Седьмой час, с ума сойти! Да в этой Зулейке небось все спят еще, их даже в отель не пустят!
* * *
Но самое смешное, что в отель их пустили совершенно беспрепятственно. Более того, в ответ на небрежный приветственный жест Георгия швейцар, уже стоявший на стреме, расплылся в фамильярной улыбке:
– Мсье Жорж! Бонжур! Бонжур!
– Бонжур, – кивнул Георгий, входя в холл с таким видом, словно шел к себе домой.
«Ясно, – мигом нашла объяснение Тина. – Он здесь каждое лето проводил, вот его и знает каждая собака».
Насчет собак осталось невыясненным, поскольку ни одна не встретилась в прохладном, элегантном холле. Однако и встречная обслуга смотрела на Георгия как на своего. Приветствиями больше никто не порадовал, но и не делал попытки заступить дорогу: «А вы, мол, граждане, куда чешете? В какой номер? Оставьте-ка ваши документики в регистратуре, а то если каждый-всякий будет вот так проходить, пепельниц да стаканов в отеле не останется!»
Одна заминка, впрочем, вышла. Портье вдруг заблажил вслед Георгию:
– Мсье, ле кле! Кей, сэр!
Но Георгий похлопал себя по карману – ключ, мол, с собой, – и портье, оглянувшись на стойку, удовлетворенно кивнул: ну да, ле кле, а также кей отсутствует, наверное, он и в самом деле у постояльца.
Тина озадаченно свела брови. Много чего вытащила она вчера из карманов Георгия, но ключей там никаких не было – факт. Значит, и у Георгия их нет. Что же, они будут ломать дверь какого-то номера? Хотя нет, ну какая же она тупая! Здесь наверняка остановился какой-нибудь приятель Георгия, к нему они и направляются. Надо надеяться, это хоть не Зоя? Очень весело будет столкнуться с ней сейчас нос к носу! Хотя нет, Зоя вроде бы осталась в Сен-Дени, вместе с Викторией и Дениз…
К ее изумлению, лифтер без вопросов нажал кнопку пятого этажа. Это уж просто телепатия какая-то. Ну, предположим, он тоже помнит Георгия по прошлым визитам – но откуда ему знать, где остановился неведомый приятель?!
Вышли на пятом этаже. Тина с любопытством осмотрелась. Красивый все-таки отель. Кругом старое темное дерево, расписные, необычайно яркие циновки, рыбачьи сети, которыми задрапированы стены. Стилизация под родимую деревню Зулейки? Пока шли по набережной, Тина успела заметить, что этот стиль здесь очень даже эксплуатируется.
Рыбацкий стиль… рыба… а интересно, кета здесь водится? Нет, едва ли! А караси в сметане – тем более!
– Подожди, – неожиданно шепнул Георгий. – Вот здесь постой, за углом. Не высовывайся. Человек там еще спит, не хочется пугать.
Тина приросла к стене. Да… Яснее не скажешь! Бедняга, сам-то он сколько с ней, уродиной, натерпелся! Спасибо, что хоть сказал наконец. И не высовывайся, главное!
Нет уж, высунулась.
Георгий тихонько постучал в дверь с цифрой 505. Молчание. Подождал, потом еще раз – посильнее.
Снова никакой реакции. Подождал, занес было руку для увесистого удара – и тут до Тины донеслось хриплое, раздраженное:
– Фак! Ху из? Какому хрену что тут надо?
– Слесаря вызывали?
– Какого еще слесаря?!
Дверь распахнулась, и какая-то высокая взлохмаченная фигура в махровом халате возникла на пороге, протирая глаза. Возникла – да так и замерла.
– Ты один? – спросил Георгий.
Фигура мотнула головой.
– Выпроводи, быстро.
Фигура безропотно кивнула и канула в номер.
Тина едва успела отпрянуть, как Георгий появился – мало сказать угрюмый, даже злой.
– Все в порядке? – спросила Тина. – Никто не успел испугаться?
Георгий явно не оценил юмора – нахмурился. И тотчас откинулся к стене, придавив и Тину. Затем дверь открылась, и раздался капризный женский голосок:
– Пуркуа, же не компран па, пуркуа, мон шер?!
Дверь неумолимо затворилась. По коридору зацокали каблуки – едва не срываясь с высоченных шпилек, мимо Георгия и Тины пронеслась всклокоченная блондинка в алом неглиже, небрежно ниспадающем с обнаженных плеч. Блондинка была так возмущена случившимся, что не видела ничего вокруг. Выражение хорошенького обиженного личика подсказало Тине смысл ее причитаний. Девица совершенно не способна была понять, почему «мон шер» ни свет ни заря вытащил ее из постели и выкинул вон?!
