Анжелика неподвижно лежала на топчане, который Куинн сам сделал из сосновых бревен много лет назад. Старая хижина торговцев пушниной явилась убежищем, в которое их когда-то загнала летняя гроза. Здесь они стали любовниками… Анжелика закрыла глаза. По дороге сюда Куинн искупал ее в горячем озере на Хребте Бирклоу и надел на нее свою рубашку, потому что она отказалась надевать красный комбинезон, в котором была на арене. Он ухаживал за ней, как за больным ребенком, а потом сделал массаж, после которого она ненадолго заснула.
Запели птицы, дым из очага заполнил хижину. Куинн был прав: здесь она чувствовала себя в безопасности. Ее не преследовали призраки прошлого и беспощадная правда из дневника… Она нуждалась ночью в тепле его тела, в его силе и спокойствии. Он ни о чем не спрашивал, просто крепко прижимал ее к себе своими сильными руками. От него пахло лесом, травами, чистым мужским телом. У этого большого мужчины была чистая совесть и доброе сердце.
А она никогда не очистится, никогда…
Где-то зацокала белка, и Анжелика зажмурилась, чтобы сдержать слезы. Она отвернулась к стене, чтобы не видеть обнаженной груди и плеч Куинна, которые казались бронзовыми в свете пламени. Он бросил все свои дела, свой бар, чтобы ухаживать за ней…
Куинн осторожно дотронулся до ее руки.
— Выпей это.
Ей хотелось оттолкнуть его руку с кружкой, нагрубить ему, но она не смогла. Черные глаза смотрели на нее без осуждения и любопытства. Обжигаясь, Анжелика с трудом сделала несколько глотков и поморщилась. Она была слабой и беспомощной, не помнила, что с ней было после того, как она прочла дневник Мэгги Тен Фезер.
— Выпей до конца и поспи, — сказал Куинн.
Анжелика с трудом допила травяной чай, чувствуя, как горячая жидкость согревает ее изнутри, и погрузилась в спасительный сон. Когда она проснулась, Куинн поворачивал над огнем кролика на палке. Рядом с ней на топчане лежала щетка для волос и нижнее белье. Поблагодарив судьбу за отсутствие зеркала, Анжелика с трудом села и поднесла руку со щеткой к голове.
Куинн отложил тушку кролика в миску, поднялся и направился к ней. Наклонившись, он забрал у нее щетку и стал осторожно расчесывать спутанные пряди, помогая себе пальцами. Затем посмотрел ей прямо в глаза.
— Уже лучше, — пробормотал он.
Ох, Куинн, ты ничего не знаешь! И я не могу позволить, чтобы ты узнал… Анжелика закрыла глаза, пряча боль, которая не должна никому повредить. Она узнала слишком много ужасных вещей. И вдруг поняла, что говорит вслух.
— Когда ты будешь готова, я выслушаю тебя.
«Индейский ублюдок» называл его ее отец, хотя Куинн был самым достойным мужчиной из всех, кого она знала, а мужчины из ее семьи были настоящими выродками. Ох, Кло, прости… Прости, Джози… Простите меня…
Анжелика почувствовала, как пальцы Куинна вытирают ей слезы. Она схватила его руку и прижала к своей груди, где рождалась поглощавшая ее темная бездна.
— Спой мне, Куинн, как ты пел тогда… Ту прекрасную песню о птицах и цветах, о солнце… и о любви…
Традиционная любовная песня воина-индейца зазвучала в хижине. Анжелика погружалась в эти звуки, как в спасение от тьмы. Куинн сидел, обнимая ее и покачиваясь в такт мелодии. «Я не заслуживаю этой песни», — подумала Анжелика.
Долгие годы она избегала прикосновения мужчин, но в руках Куинна ей было так спокойно… Она прислонилась к нему и спрятала лицо на его груди.
— Они убили нашего ребенка, Куинн…
Его сердце остановилось на какой-то момент, затем забилось в бешеном ритме. Она ожидала, что он оттолкнет ее, но он только крепче прижал ее к себе.
— Расскажи мне.
Анжелика вздрогнула, борясь с гневом, нахлынувшим на нее. Пришло время рассказать правду.
— Мэгги очень многое знала: Орсон рассказывал ей обо всем. Она записывала это в дневник и ставила даты. Там очень много о тебе… Куинн, она откуда-то узнала даже то, что я была беременна от тебя, хотя я сама не знала этого! Оказывается, моя мать всегда следила за мной в этом смысле. Она обо всем догадалась и сообщила отцу. Куинн… Они усыпили меня, подсыпав снотворного, сделали мне аборт и отослали в Европу. Я ничего не знала, клянусь! Помню только какой-то туман и таблетки, которые меня заставляли принимать, сказав, что я чем-то тяжело болела… Потом ты вернулся из армии женатым, и я поняла, что между нами уже никогда ничего не будет. Я пыталась жить дальше, но все эти годы я чувствовала, что мне чего-то не хватает. Теперь я знаю, чего именно. Моего ребенка… нашего ребенка…
Анжелику душили рыдания. Она долго не могла успокоиться, но Куинн крепко держал ее, прижимая к себе.
Так, значит, это его ребенок плакал в видениях… Ему открывали правду. Огненная Женщина — это Кло, которая породила в городе бурю, а молодой волк, терзающий старого, придет защитить Анжелику и сбросит власть Клуба.
Куинн сидел, прислушиваясь к своему сердцу. Он знал, что ребенок больше не будет плакать в его видениях.
— Я хочу выйти за тебя замуж. Мне плевать на мою семью… Я любила тебя с тех самых пор и продолжаю любить. Теперь я знаю, что Орсон был твоим отцом, а Мэгги — твоя мать. Ты — его законный наследник, Куинн, и это он выкупил закладную на твой бар. Он очень беспокоился за тебя и Мэгги: она знала слишком много, а ты был постоянно на виду у Клуба.
Куинн заставил себя вдохнуть, пытаясь представить Орсона своим отцом.
Он вспомнил, как его всегда удивляло, что старик так добр к нему.
— Они использовали Мэгги… мою мать, чтобы держать Орсона под контролем. Он слишком сильно любил ее, — сказал он спокойно.
Анжелика грустно посмотрела на него огромными зелеными глазами, в которых опять показались слезы.
— А ведь я — часть всего этого, Куинн… Это в моей крови. Теперь я точно знаю, что мой отец организовал осуждение Сэма Мэттьюза.
— Так вот что мучает тебя, — мягко заметил Куинн. — Ты должна рассказать все своим друзьям.
— Я не могу! — вздрогнула она. — Я этого не вынесу.
— Ты сможешь. Ты им нужна. Я помогу тебе.
Анжелика заплакала, закрыв лицо ладонями.
— Представь себе, я до сих пор люблю их — моих родителей. Разве не смешно? Я не думала, что это будет так тяжело…
— Ты поступишь так, как подскажет тебе сердце, — сказал Куинн, гладя медные густые волосы.
— Ты не отвернешься от меня? — спросила Анжелика, поднимая заплаканные глаза.
— Ты — женщина моего сердца. Ты развеяла все тени моего прошлого. Разве я могу не любить тебя?
Кло почувствовала, что в комнате кто-то есть, еще до того, как повернулась и увидела Джеффри Гилкриста. Он неслышно проскользнул в ее новый офис и остановился, разглядывая полки с образцами оборудования для курорта. Затем взял в руки рекламный буклет.
