Она прижалась щекой к его щеке. Ему в голову пришла мысль, что было бы неплохо заранее побриться, чтобы теперь ощутить нежность ее кожи.
– Может, у меня получится приехать завтра, – сказал он, застегивая пуговицы на ширинке.
«Приехать завтра…» Для Кирсти завтра так и не наступило. Александер вдруг подумал, что у него его тоже не будет. Стальные обручи так впились в запястья, что он поморщился от боли. Когда он перенес вес тела на другую ногу, звякнули сковывавшие его цепи. Его обвинили в краже и попытке побега вместе с солдатом Маккалумом. Только последнего трибуналу предстояло судить заочно. Что ж, еще немного – и он узнает приговор…
Два дня и две ночи он провел в цепях, но Летицию так и не нашли. Обычно заседания военного трибунала проходили в палатке, разбитой в той части лагеря, где жили офицеры и отряд рейнджеров Скотта. Председательствовал полковник Саймон Фрейзер, судьями же выступали офицеры из нескольких подразделений, проживавших в лагере на мысе Леви. Но Александеру до всего этого не было дела. Собственная участь совершенно его не волновала. Все его мысли были о Летиции. Где она? Сумела ли найти надежное пристанище? Единственное, что он знал наверняка, – это то, что ей удалось сбежать.
Испытывая только усталость и печаль, он обвел взглядом собравшихся в палатке мужчин. Судьи как раз разбирали случай обвиненного в нарушении субординации солдата, которому едва исполнилось восемнадцать. Александер ожидал своей очереди, сидя на лавке. По обе стороны от него стояли вооруженные солдаты. Полотнище, прикрывавшее вход, поднялось, и один из офицеров вышел. Прикосновение ворвавшегося в палатку бриза было приятным… Александер закрыл глаза и снова погрузился в воспоминания.
– Алас, ну почему ты не можешь остаться со мной на ночь? – спросила Кирсти, поглаживая указательным пальцем ямочку у него на подбородке.
В этот миг занавеска шевельнулась, а затем надулась пузырем под порывом холодного воздуха, который ворвался в дом через внезапно открывшуюся дверь. Александер отодвинулся от Кирсти и инстинктивно положил руку на рукоять кинжала, с которым никогда не расставался. В комнате послышались раскаты голосов, потом глухой звук удара, приглушенный возглас, а следом – целая какофония звуков.
Закрыв девушку спиной, Александер осторожно отодвинул занавеску и выглянул. Ронни лежал в луже крови. Стюарт и какой-то чужак боролись врукопашную на грязном полу. В следующее мгновение противник всадил кинжал Стюарту в живот, и тот с хриплым криком повалился на спину. Еще трое прижали к стене Дональда, который увидел его и позвал на помощь. Александеру вдруг стало ужасно жарко. Ему ни за что не одолеть этих троих, когда из оружия в руках только кинжал…
Когда до нападавших дошло, что в доме есть еще люди, они сменили тактику. Один из них схватил Дональда за шею и приставил к его подбородку нож.
– Алас! – только и смог выговорить его товарищ.
– Выходи, кусок дерьма, или я прирежу твоего подельника!
Александер быстро осмотрел помещение. Дверь всего одна, окно забито… Выхода не было. Он оттолкнул Кирсти в глубину закутка и заставил спрятаться за вонючей бочкой. Дрожащей рукой она уцепилась за его брючину.
– Нет, Алас, не ходи! Они тебя убьют!
– Сиди и не шевелись, поняла?
– Алас!
Ее великолепные глаза-изумруды блестели от слез. Он наклонился и нежно поцеловал ее.
– Кирсти, наверное, я люблю тебя! Самую малость…
Она вскрикнула, а он ощутил толчок, которым его отшвырнуло к стене. Удар был сильным, боль – очень острой. Комната затанцевала перед глазами, все предметы в ней словно бы раздвоились. Схватившись за вбитое в стену стальное кольцо – к нему при необходимости привязывали скотину, – он с трудом поднялся на ноги. Кинжал… Неужели он его выронил?
Вопль Кирсти полоснул его по сердцу. Двое мужчин задирали на ней юбки. Александер наконец увидел свой нож. Он лежал на полу за спиной у одного из насильников. Он должен что-то предпринять! Он не позволит им ее изнасиловать! Может, если получится дотянуться до ножа, чтобы они не заметили… Прищурившись, чтобы лучше видеть, он на корточках двинулся к тому месту, где лежал кинжал. Голова готова была лопнуть от боли. Кирсти кричала, плевалась и отбивалась как умалишенная. Еще пара шагов… Удар пришелся по затылку и пригвоздил его к земле. У Александера перехватило дыхание. Третий… Воздух, ему нужен воздух! Собравшись с последними силами, он схватил напавшего за ногу и дернул. Тот потерял равновесие и рухнул в солому, откуда с кудахтаньем выпорхнуло несколько куриц.
– Аласдар! – позвала Кирсти.
Один из насильников уже управился и теперь держал ее, пока второй расстегивал штаны…
Полотнище снова взлетело, и в палатку вошли трое. Александер успел увидеть сержанта Родерика Кэмпбелла, который должен был свидетельствовать против него. У сержанта под глазом красовался кровоподтек, губа была разбита. На мгновение их взгляды скрестились, и Кэмпбелл направился туда, где сидели судьи. Глядя ему в спину, Александер стиснул зубы и кулаки – от ярости, боли и отчаяния… Он дернулся, чтобы встать. Ему хотелось крикнуть: «Я ее не убивал! Это из-за тебя, чертов недоумок, ей пришлось умереть! Из-за тебя и твоих махинаций! Я любил Кирсти! Да, я ее любил!» Любил, как и Летицию, которую тоже потерял навсегда…
Толчок прикладом в ребра призвал его к порядку, и он опустился на лавку. Сердце болезненно сжалось, когда перед глазами снова замелькали картины изнасилования Кирсти. Преступление вершилось у него на глазах, и он ничего не мог сделать…
К горлу подкатывала тошнота. Он крепко стиснул рукоять кинжала, перекатился через голову и привстал на коленях. Лицо у девушки было мокрое от слез, во взгляде читалась мольба.
– Алас!
– Заткнись, мерзавка!
И насильник наотмашь ударил ее по лицу.
Потеряв надежду на избавление, она закрыла глаза, а ее мучитель испустил первый крик наслаждения. Преисполненный ярости, Александер встал и бросился к нему. Однако когда до них оставался шаг, ужасный удар снова повалил его на пол. Третий мужчина встал на ноги.
– Алас! Алас!
Кирсти кричала от отчаяния. Но ему не суждено было ее освободить. Третий бандит схватил его за ворот, толкнул к стене и приставил к подбородку нож. Второй подошел к ним.
– Твоя очередь, Джонас, – сказал он с ухмылкой, обращаясь к своему подельнику.
