Ужинаем молча. Не могу поднять на него глаз, он же неотрывно смотрит на меня, и я чувствую это. Есть абсолютно не хочется, он замечает:
– Ты почему не ешь?
– Я ем.
– Да ты за весь вечер проглотила только кусочек хлеба.
– Мне не хочется.
– Не выдумывай, если так пойдёт, мне придётся кормить тебя.
– Не надо! – желание пронзает тело при одной мысли, как это будет выглядеть.
– И всё же я попробую.
Он быстро допивает вино, встаёт из-за стола. Если он сейчас подойдёт ко мне, я или оттолкну его или брошусь на шею, но сидеть за столом, тыкать вилкой в салат и пытаться скрыть огонь, бушующий внутри, не смогу. Спасает то, что он не подходит близко и не прикасается. Садится напротив, накалывает кусочек мяса и подносит к моим губам.
– Саша, не надо, я сама, – пытаюсь отобрать вилку, но он гневно сдвигает брови и произносит: – Убери руки!
Кусок в прямом смысле не лезет в горло. Я с трудом проглатываю, кашляю. Он берёт бокал с вином, я протягиваю руку, снова раздаётся: «Убери руки!», – и я понимаю, что теперь мои ладони будто приклеились к коленям, заставить их пошевелиться сможет лишь его всемилостивейшее желание, а он не желает этого. Подносит к моим губам бокал. Я думаю, что немыслимо пить из чужих рук, но оказывается вполне возможно, даже не пролилось. Он ставит бокал на стол, от уголка моих губ стекает капелька вина, я чувствую это, но вытереть не смею. Он проводит ладонью по моему лицу. От этого жеста всё, что внутри только тлело, воспламеняется. Жалобно гляжу в его тёмные глаза. Вместе с дыханием вырывается непроизвольный стон.
– Ты что-то хочешь сказать? – его голос звучит нежно и вкрадчиво.
– Нет, нет, ничего, – спешу ответить, как можно спокойно.
– Тогда идём, – он резко встаёт, хватает меня за руку и буквально тащит за собой.
От выпитого вина или от чего-то ещё кружится голова. Я не поспеваю за ним. Мы входим в спальню, он быстро стягивает футболку, а потом немедленно снимает с меня халат и бельё. Я хочу обнять его, он отстраняет мои руки, и, как мне кажется, раздевая меня, старается не прикасаться к моему пылающему телу. И вот я стою перед ним обнажённая, и не знаю, что делать дальше. Он не подпускает меня близко. Но подсказывает:
– Теперь ты. Раздень меня.
Вчера мне пришлось снять лишь пиджак и рубашку, дальше он справился сам, но сейчас на нём только джинсы, поэтому задача труднее, но и в мыслях нет возражать. Наоборот, я хочу этого.
Опускаюсь на колени, очень медленно, насколько позволяют непослушные пальцы, расстёгиваю и тащу вниз всё. Его мужская гордость упирается в лицо, я чувствую упругую твёрдую плоть. Обхватываю его руками и нежно целую. Мне кажется, это самое естественное, что я могу сейчас сделать. Хотя в следующую секунду пугаюсь своей смелости. Больше он не позволяет, с шумом втягивает в себя воздух, стонет и резко подхватывает меня на руки. Кладёт на кровать, целует долго, нежно. Я льну к его рукам, мне нужно больше. Почему он медлит? Что его до сих пор удерживает?
– Скажи это, – требует он, и я прекрасно понимаю смысл странного приказа.
– Саша, я не могу больше, я хочу, возьми меня, пожалуйста, пожалуйста, – шепчу я сквозь стон.
– Именно этого я ждал, – хрипло произносит он.
За пять лет учёбы у меня выработалась привычка просыпаться в семь утра. Так и в этот раз. Открываю глаза, чувствую, насколько не выспалась. Мне удалось поспать всего несколько часов. Ещё немного полежу, и встану! Закрываю глаза и отключаюсь вновь. «Немножко полежу» растянулось на два часа. Следующий раз глаза открываются в девять. Часы висят прямо перед кроватью, и, увидев, который час они показывают, я подскакиваю в постели, не раздумывая, выспалась или нет. Александр тоже открывает глаза.
– Что случилось? – сонно бормочет он.
– Всё, я опоздала!
– Куда? Сегодня воскресенье.
– Ох! Как же я могла забыть? – плюхаюсь в постель, но через секунду снова вскакиваю.
– В конце концов, Ксюша, куда ты собралась?
– Пойду, приготовлю что-нибудь на завтрак.
– Ты что, уже выспалась?
– Вообще-то не очень.
– Тогда спи, мы поедим не дома, если ты не возражаешь.
– Конечно, не возражаю, – облегчённо падаю на подушку и моментально проваливаюсь в сон.
Окончательно мы просыпаемся в час дня.
– Как раз самое время где-нибудь пообедать, – замечает Александр.
– И где же это?
– Знаю я одно хорошее местечко, собирайся, поехали.
Я стою в спальне, перед шкафом, и вдруг понимаю, что мой любимый за несколько встреч наблюдал меня в очень неприглядном виде, и будь на то воля, я бы на глаза мужчине такой никогда не показалась. Во-первых, на моём лице никогда не было косметики, за исключением первого вечера в баре, да и то вряд ли чёрные от туши потёки меня потом украшали. А в чём я была одета? У меня много красивых нарядов, но он видел меня скорее в практичном, чем в нарядном, или вообще в домашнем халате. Впрочем, вся эта одежда лежит сейчас в швейной машинке, ожидая ремонта. Может, и к лучшему, что я не попалась ему под руку в тех безумно дорогих и красивых платьях, которые так люблю. Но сейчас мне хочется выглядеть такой, какой он меня ещё не видел, сразив наповал.
По-моему, это получилось. Я почти готова, когда он входит в спальню. На мне обтягивающее красно-чёрное платье с воротником-шаль. Я подкрашиваю губы, критически осматриваю себя с ног до головы, удовлетворённо замечаю позади, в зеркало, его восхищённый взгляд, оборачиваюсь.
– Ты разочарован? – спрашиваю кокетливо.
– Я восхищён! Надеюсь, всё это для меня.
– Да.
– Что ж, если для меня, то я этим немедленно воспользуюсь.
– Что?!.. – больше сказать не успеваю, так как губы во власти его жадных и яростных губ. Он одержимо целует меня, размазывая косметику, запустив пальцы в волосы, беспощадно ломая причёску. От волос его руки скользят на шею, потом ниже, и я скорее чувствую, чем понимаю его следующее движение, за которым непременно следует звук рвущейся ткани. Инстинктивно отшатываюсь, делаю это слишком поспешно и неожиданно, он не успевает вытащить руку, тонкий шёлк воротника трещит.
– Что с тобой, я сделал тебе больно? – он удивлённо смотрит на меня.
– Это было моё любимое платье, – тихо произношу я.
– Ясно… Извини… – проговаривает он резко. Взгляд обжигает холодом. – У тебя есть ещё что-нибудь надеть?
– Да, конечно.
– Тогда переоденься. Я жду в машине. Ты мою машину помнишь?
– Да.
Он кивает и выходит из квартиры. Я не могу понять, чем разозлила его. Неужели он настолько не терпит неповиновения?! Быстро привожу себя в порядок и спускаюсь вниз.
Мы стремительно движемся по городу, лавируя в потоке машин. Я посматриваю на его отстранённое лицо, молчу, боюсь что-либо спрашивать. Останавливаемся вовсе не возле ресторана или кафе, а около магазина модной одежды.
