Егор кружил по питерским улицам. Всю дорогу мы молчали. От вчерашнего веселого собеседника не осталось и следа. Значит, все дело действительно во влиянии полиграфа. Поскольку между Егором и мной в отсутствие детектора лжи ничего хорошего явно не получится, есть смысл засечь, как советовала газета, сколько времени понадобится для того, чтобы добраться до фирмы. Через пару минут я сообразила, что даже при самом наилучшем раскладе, то есть если меня примут на работу, Егор вряд ли станет ежеутренне возить меня на своей машине, и я отвернулась от окна.
Когда мы остановились у зеркальных дверей с вывеской «Агентство „Шамаил“», я уже ни на что хорошее не надеялась. Во-первых, шикарность «парадного подъезда» сразу предупреждала соискателей рабочих мест о том, что Алис Фрейндлих из начала фильма здесь не ждут, что им (исключительно из человеколюбия) разрешается только (и то иногда) постоять «вдали, свесив русые головы к груди». Во-вторых, название агентства навевало мне что-то знойно-чеченское, и босс Алекс представился клоном Шамиля Басаева. Немудрено, что они разругались с Егором на несколько лет. Восточные люди – народ сильных страстей и, возможно, с кинжалом на боку.
Егора подобные размышления, скорее всего, не беспокоили, потому что, закрыв машину, он моментально взлетел на изящное крылечко и толкнул зеркальную дверь. Мне ничего не оставалось, как смиренно последовать за ним.
Холл фирмы был декорирован в лучших традициях хай-тека, то есть никак: светло-бежевые стены, стыдливо выглядывающие из них и из потолка крошечные пупырышки светильников, три бежевых же кожаных кресла, но на тон темнее стен, одно кипарисовидное растение в керамическом горшке, три высокие надменные двери и около одной – минимализированное рабочее место секретарши.
Секретарша из декора не выпадала: лет двадцати с небольшим, на затылке – узел, на кончике носа – очки в тонкой оправе, костюм строгих форм и под цвет мягкой мебели. Я отметила, что она всем хороша, за исключением пиджака. В свете последних веяний, означенных в газете, он был явно коротковат.
– Горыныч! – не совсем в имидже обрадовалась секретарша и даже вышла из-за своего столика, кругло растопырив руки. С такими руками либо изображают танец кукол, либо обнимаются.
Я на всякий случай обернулась, но за нами не было не только ни одного Змея о двенадцати головах, двенадцати хоботах, но и вообще никого, кто смог бы оценить ее кукольный танец.
– Анжелка! – обрадовался Егор, и растопыренные руки секретарши облепили того, с кем я пришла устраиваться на работу. – Все хорошеешь?!
– А ты все такой же! – игриво ответила Анжелка, и я поняла, что ей не хочется покидать объятий Егора.
– Кхе-кхе, – вынуждена была напомнить о себе я, одновременно подумав, что всех этих секретарш с узлами на затылках и очками на кончиках точеных носиков почему-то непременно зовут Анжелами, Кристинами или, в крайнем случае, Дианами.
Егор выпустил секретаршу из объятий и, понизив голос, спросил:
– Алекс здесь?
Анжела кивнула в сторону одной из дверей, ничем не отличающейся от двух других.
– Сердитый?
– Как всегда.
– Мы пройдем?
– А это… – и секретарша брезгливо показала на меня длинным указательным пальцем с перламутровой лопаточкой ноготка.
– Это… со мной, – ответил Егор, не оборачиваясь, схватил меня за локоть и потащил к дверям, где скрывался клон Шамиля Басаева.
Хорошо воспитанный клон вежливо поднялся из-за стола, как только мы вошли, и с интонацией собственной секретарши изумленно воскликнул:
– Горыныч?!
– Не ждал? – усмехнулся Егор и плюхнулся на диванчик, стоящий против рабочего стола Алекса.
Я немедленно изящно пристроилась рядом. Повесить сумку за счастливо найденный длинный ремешок было некуда, и я решила поставить ее, как полагается в таких случаях, на пол у ног. Стоять сумка не захотела и со смачным шлепком завалилась на спину. Я подняла ее и попыталась угнездить на полу еще раз. Сумка покачалась немного и снова рухнула, теперь уже лицом вниз, и при этом из ее распахнувшихся недр под стол боссу фирмы покатились разные женские штучки в виде тюбиков давно использованных помад, хранящихся на черный день, зеркальца, расчески и прочих, не менее нужных вещей. А к ногам Егора спланировали запасные следки и носовой платок с голубыми кружавчиками.
Мой новый знакомый, неприязненно скривившись, быстренько собрал то, что оказалось в пределах его досягаемости, затолкал собранное в сумку, сунул ее мне на колени и сухо заметил: «Крепче держать надо». С этого момента я волей-неволей должна была напоминать боссу фирмы домохозяйку с кошелкой. Но не напоминала, потому что он вообще на меня не смотрел. Он смотрел только на Егора. Выражение его лица было мне непонятно.
– Все-таки явился… – наконец проронил он.
– Как ты и предполагал, – улыбнулся Егор.
– Неужели… с раскаянием?
– Ну… вроде того. Хотя, если честно, обстоятельства поприжали.
Егор начал рассказывать Алексу все: про свой почивший институт и про безуспешные поиски работы, словом, то, что я уже слышала вчера. Обрадовавшись, что мне пока не надо участвовать в разговоре, я во все глаза принялась разглядывать босса. Надо сказать, что, как только мы вошли в его кабинет, все мое существо встрепенулось и я готова была прокричать: «Вот он – мужчина моей мечты!» Алекс был похож на чеченца разве что смуглостью кожи, черными волосами и ярко-карими глазами под длинными ресницами. Это был мужчина без всяких изъянов, мужчина с обложки журнала, похожий сразу на всех темноволосых артистов и одновременно не похожий ни на кого. На нем была наглухо застегнутая светлая рубашка с галстуком стального цвета с еле заметной блестинкой. Все это ему очень шло, как и всем смуглым людям.
– А это… – спросил обо мне Алекс, так же как секретарша – в среднем лице, когда ему окончательно осточертел мой немигающий восхищенный взгляд. Он показал подбородком в мою сторону и, тоже как секретарша, даже не счел нужным закончить предложение. Похоже, ему на пару с Анжелой я казалась назойливой прощелыгой, которая где-то в дремучем лесу репьем прицепилась к их Горынычу и от которой он никак не может отделаться.
– Это… Это Надя, Наденька… Мы с ней познакомились у этого чертового полиграфа, – ответил Егор, не глядя в мою сторону. Похоже, что он уже десять раз пожалел, что притащил меня к своему другу. – Ей тоже очень нужна работа.
Босс Алекс, которого я до этого видела только в профиль, наконец полностью развернул свое лицо ко мне. Он действительно был красив. Классически. Кого-то он мне смутно напоминал, но я решила, что классические формы на то и классические, что всегда и сразу узнаваемы. Неповторимость лицу должна придавать улыбка или какая-то собственная особенная мимика, на которую газета «Биржа труда» советовала мне настраиваться… Особой мимики не было. Алекс не улыбался.
