– Только не надо мне врать, не стоит усугублять ситуацию. Мы обе знаем, почему я оказалась в клинике: Форрест заплатил кругленькую сумму Йену Харперу, чтобы тот упрятал меня с глаз долой.
Кимберли нервно сплела пальцы.
– Я понимаю твое возмущение и обиду, но что нам оставалось делать? В первые недели и месяцы после смерти Престона ты была сама не своя. Особенно после того, как побывала в коттедже. Взять хотя бы твои обвинения против Форреста. Скажи, что произошло в тот день, когда ты вернулась в коттедж? Что ты там такое увидела, что привело тебя в такое странное состояние?
– Я думала, ты пришла поговорить со мной о моей доле акций «Клиленд Кейдж».
– Извини, я отвлеклась. – Кимберли заломила руки. – Дело в том, что я много раз задавалась вопросом, почему после второй поездки в этот злосчастный коттедж ты сорвалась. Ты утверждала, что слышишь какие-то голоса. Если хочешь знать, слушать об этом было страшно.
– Если придерживаться фактов, я никогда не утверждала, что слышу голоса стен.
– Но ты говорила о каком-то споре, который ты слышала.
– Нет, ничего такого я не говорила. Я только сказала, что там ощущалась ярость. Для того чтобы понять, что убийца Престона был одержим яростью, мне совсем не обязательно было слышать голоса стен. Неужели ты не понимаешь, Кимберли, это было очевидно: растоптанные цветы, разбитый фотоаппарат – все это доказывало, что убийцей был человек с больной психикой.
– Полицейские сказали, что убийца Престона нашел в его кошельке совсем мало денег и от этого пришел в ярость. И мне кажется, что в этом есть своя страшная логика. – Кимберли сильнее сжала пальцы. – Но это не означает, что убийца был ненормальным.
– Ну нет, этот убийца был явно ненормальным.
– Откуда ты знаешь?
– Может быть, нужно быть самому ненормальным, чтобы это понимать.
Ответ Зои поразил Кимберли, она расширила глаза:
– Так ты признаешь, что не вполне здорова?
– Давай вернемся к цели твоего приезда сюда. Особенно меня интересует тот момент, что ты скрыла свою поездку от Форреста.
– Он бы не позволил мне поехать, – прошептала Кимберли. – Если он узнает о моем поступке, то очень рассердится.
– Интересно, о каком поступке ты говоришь?
Кимберли встала, по-прежнему не разжимая рук, и понурила голову.
– Я приехала потому, что больше не могу жить с чувством вины. Зоя, ради Бога, прости меня.
Зоя замерла, затем осторожно встала со стула, почему-то ей вдруг стало трудно дышать.
– С чувством вины? – переспросила она. – Что ты имеешь в виду?
– Честное слово, я очень, очень старалась об этом не думать, но у меня больше нет сил притворяться. – Кимберли подняла голову. Казалось, она тонула в собственных непролившихся слезах. – Ты права, я боюсь, что Форрест мог… что, возможно, это он убил Престона.
– Боже правый…
– Но не из-за акций.
– Какие у него еще могли быть мотивы?
– Думаю, он мог узнать о том, что я… – Кимберли замолчала и вытерла слезы тыльной стороной ладони, – Ох, Зоя, мне так трудно говорить…
Зоя обошла вокруг стула и ухватилась за его высокую спинку из позолоченного дерева.
– Что ты пытаешься мне сказать?
– Мне очень, очень жаль, но дело в том, что у меня был роман с Престоном.
Кимберли громко всхлипнула и зарыдала, уже не сдерживаясь. Она открыла сумку, достала бумажные носовые платки и стала вытирать слезы. – Я думаю, Форрест стал что-то подозревать, в тот день он приехал в коттедж и… и застрелил Престона.
Итан наклонился, чтобы получше рассмотреть робота, возможности которого демонстрировал ему Джефф, в это время зазвонил его телефон.
– Он может поднять эту щепку, – с гордостью сообщил Джефф. Мальчик нажал кнопку и привел робота в движение. – Смотри, дядя Итан.
Робот зажужжал и начал двигаться рывками. Наблюдая, как он хватает маленькую щепку, Итан полез в карман за телефоном.
– Отлично, просто великолепно, – сказал он Джеффу. Мальчик просиял. Итан показал на телефон:
– Мне нужно ответить на звонок, я сейчас вернусь.
– Ладно.
– Труэкс слушает.
Итан стал осторожно пробираться между низкими столиками, которыми был заставлен школьный класс.
– Это Синглтон. У меня для вас…
Тоненькие голоса двадцати с чем-то мальчишек и девчонок, возбужденно рассказывающих родителям о своих научных проектах, создавали такой плотный звуковой фон, что расслышать голос в телефоне было почти невозможно. Итан не понял ни слова.
– Подождите минутку, я выйду из класса, – попросил он.
Бонни беседовала с учителем в другой части класса. Увидев, что Итан выходит, она вопросительно посмотрела на него. Он молча поднял телефон. Бонни кивнула и продолжила разговор.
Итан прошел мимо модели Солнечной системы и мимо установки, демонстрирующей действие закона капиллярности, в которой были использованы подкрашенная лиловой и оранжевой краской вода и поникшие стебли сельдерея. Он вышел на улицу, где стоял теплый тихий вечер.
– Теперь я могу слушать, рассказывайте, что стряслось.
– Не знаю, насколько это важно, – сказал Синглтон, но вы просили сообщать, если кто-нибудь из Клилендов куда-нибудь поедет. Чтобы знать, если кто-то из них купит билеты на самолет, я отслеживал их соединения через Интернет. Так вот, билет куплен.
– Это Форрест?
– Нет, его жена. Сегодня днем она купила билет на самолет до Финикса. Я не стал поднимать тревогу, пока несколько минут назад не заглянул в компьютер снова.
Итан похолодел. В его мозгу что-то щелкнуло, и он вдруг ощутил непоколебимую уверенность, что все кусочки головоломки вдруг стали на свои места.
– Дерьмо! – прошептал он. – Я должен был это предвидеть.
– Мама, мама, – вдруг пропищал тоненький голосок, – этот дяденька сказал нехорошее слово, я слышала.
Итан посмотрел вниз и увидел крошечную девчушку, которая смотрела на него. Мать миниатюрного создания нахмурилась.
– У вас будут неприятности, – сказала девочка.
– Это точно.
Итан побежал к автостоянке.
По большому дому проносился невидимый шторм. Внешне он никак себя не проявлял, не поднимал в воздух листы с набросками, не колыхал занавески. Подвески на хрустальной люстре в холле не дрогнули от порыва ветра, но Зоя чувствовала его тяжелое леденящее дыхание, ' он прошел сквозь нее, отдаваясь мелкой дрожью в костях.
– Ты хочешь сказать, что Форрест убил Престона из-за тебя? – повторила Зоя очень ровным голосом.
– Да. Я очень долго жила с этим кошмаром, но больше не могу его выносить. Я не могу ни спать, ни есть, живу на одних таблетках. Я боюсь собственного мужа из-за того, что он уже сделал и еще может сделать. Нужно с этим как-то кончать. Неужели ты не понимаешь?
