— Найдя Тонона.
— Ты уверена, что все картины появляются из одного и того же источника? И что этот источник именно Тонон?
— Я не знаю. Если это так, значит, мои поиски подошли к концу. Если нет, значит, я буду продолжать их. Но, так или иначе, я не знаю, что мне делать, пока не найду Тонона.
— Откуда ты можешь знать, что тут орудует кто-то один? Может, это целая банда?
— В Британском институте изобразительных искусств полагают, что мошенник один, хотя распространять подделки ему, возможно, кто-то помогает.
— И ты подозреваешь здесь Монфьюма?
— Да, к нему сошлось слишком много нитей. Он продает Малтби, он продал картину Артуру Шнайдеру из Нью-Йорка, и он же продал Форрестеру ту картину с несуществующим тюльпаном, которая затем оказалась у леди Бингер.
— Тогда почему бы не обратиться в полицию Франции?
— У меня только косвенные улики, а полиции нужны убедительные доказательства — нечто осязаемое, что можно увидеть. Таковых у меня пока нет. Если я пойду к ним со своими диапозитивами, они скажут: «Очень интересно, приходите, когда у вас будет что-то убедительное». — Плам с глубокомысленным видом пожала плечами, копируя манеру французов. — Поэтому я должна дождаться, когда в Британском институте сделают анализ картины Синтии и сравнят его с результатами исследования картины шведа.
— И тогда задело может взяться полиция?
— Нет. В Британском институте могут прийти к однозначному выводу о том, что обе картины написаны одним и тем же человеком, но полиции все равно будет непонятно почему. Сравнительный анализ манер класть мазки — это для них темный лес, тут обнаружить расхождение не так просто, как в дактилоскопии.
— А я бы смог обнаружить это?
— Нет, Поль, — вздохнула Плам. — В любом случае мнение Британского института не будет принято полицией в качестве убедительного доказательства. Если только не будет какого-нибудь более очевидного факта, ну, например, одна и та же муха с оранжевыми пятнами на всех картинах. Вот это для полиции будет зацепкой.
— Значит, ты не можешь выдвинуть никаких официальных обвинений?
— Пока не могу. И, в частности, потому, что ни одна из этих подделок не принадлежит мне. Адвокат Монфьюма скажет…
— ..что ты склочная иностранка, которая хочет из нескольких совпадений раздуть скандал.
— Именно. И я оказалась в тупике из-за того, что не знаю, где искать Тонона. Я звонила Коттону с Бари-стрит, который отказался купить картину Бингер у Тонона после неблагоприятного отзыва экспертов, но там мне сказали, что у них нет парижского адреса Тонона и они не знают, в каком из лондонских отелей он остановился.
— А где анонимный шведский бизнесмен встретился с Тононом?
— Госпожа Инид сказала, что швед всегда останавливается в «Плаза Атене», когда приезжает в Париж делать покупки. Тонон прознал, что он в городе, позвонил, а затем заехал к нему в отель с картиной.
Поль приподнял бутылку с вином.
— Давай забудем печали, пока у нас есть это чудесное вино.
Плам кивнула и подняла свой бокал.
— Расскажи, как ты выбираешь хорошее вино? Мне всегда хотелось знать.
— Иностранцы считают, что французы — все сплошь знатоки вин, но на самом деле большинство из нас пьют самые обычные вина. — Поль выливал остатки кларета в бокал. — Но распознать хорошее вино очень легко, даже когда ничего не знаешь о нем. — Он показал на этикетку на пустой бутылке. — Надо просто посмотреть, есть ли внизу этикетки слова «Mise en bouteille au chateau». Это значит, что владелец разлил его по бутылкам в своем поместье. Никто не станет лепить свое имя на бутылках с вином, которым он не гордится.
— Ты хочешь сказать, что разлить и наклеить свою этикетку — это значит показать, что гордишься своей работой? Как это делает художник, когда подписывает свою картину?
— Вот именно.
— Мой мошенник тоже должен гордиться своими работами — они сделаны великолепно. — Плам в задумчивости поставила стакан. — Детектив, которого я встретила в Австралии, рассказала, что ловкие фальсификаторы обычно презирают экспертов и гордятся своей способностью дурачить их. — Она отодвинулась на стуле. — Если мой фальсификатор такой же гордый и надменный, то не исключено, что он использует какую-то образную подпись.
— Что это может быть?
— Какой-то небольшой объект, который художник пририсовывает на картине вместо своей подписи или вместе с ней. Подлинные голландские картины зачастую имеют образную подпись — Змейку, муху или моллюска. — Плам бросила на стол свою салфетку и встала. — Поль, пойдем ко мне и заглянем в мое досье.
— Я не могу оставить детей. Плам вздохнула и села-Все равно при свече мне не удастся рассмотреть диапозитивы, черт возьми!
В этот момент вновь вспыхнула электрическая лампочка.
— Я собрался закончить этот вечер по-другому…
— У нас еще будет время, дорогой. Я принесу диапозитивы.
Путаясь в плаще и резиновых сапогах Поля, она поднялась на холм к своему коттеджу, схватила лупу, коробку с записями, фотокопиями и диапозитивами и пошлепала назад к дому учителя.
— Я варю кофе, — сообщил Поль. Он убрал со стола и перенес на него свою рабочую лампу из кабинета. Плам разложила содержимое коробки.
— Меня интересуют восемь картин.
— Но у тебя здесь только семь. Шесть диапозитивов и одна фотография, сделанная «Полароидом».
— На фотографии картина в спальне миссис Картерет. А восьмую картину я даже не видела. Она принадлежит той грубиянке из Суффолка, Джорджине Доддз. Но она, несомненно, связана с остальными.
— Я не понял. — Поль взял чайник и долил горячей воды в свежезаваренный кофе.
— Все эти картины связаны между собой, хотя не всегда непосредственно.
Поль застыл с кипящим чайником в руке.
— Каким образом?
Вместо ответа Плам нацарапала такой перечень:
УЛИКИ:
Манера
Восстановленные порывы
Анахронизмы
Идентичность содержания
Поставщики
— Какая из улик самая важная? — Поль налил кофе в желто-полосатые кружки.
— Такая улика, как манера, установленная Британским институтом, относится к разряду очевидных для многих людей. Поэтому там сразу пришли к выводу, что картины, представленные на шести диапозитивах, скорее всего были выполнены одним и тем же человеком.
— Может ли Британский институт доказать это на основании диапозитивов?
— Не в полной мере. Вот почему так важно сравнить картину Синтии с картиной шведа. И как только мы докажем идентичность манер, сразу станет легче заполучить остальные картины для проведения анализа в институте. Хотя я чувствую, что Джорджина Доддз скорее сделает себе харакири, чем пойдет нам навстречу, да и Джиллиан Картерет может отказаться потому, что не в ее интересах развенчивать последнюю из оставшихся у нее картин, она ведь собирается доживать свой век на деньги от ее продажи.
