– Все-то кругом нее, прости господи, рыцари, – бормотала Света, раскладывая на обрывке клеенки бутерброды с плавленым сыром, хлеб, вскрытые банки с гусиным паштетом и порезанные кружочками огурцы и лук. – Алекс – последний флибустьер бандитской России, этот бедолага – паладин Господа, про Олега уж и говорить нечего – рыцарь науки в самом чистом виде… Еще про того своего ухажера забыла – Вадима, рыцаря плаща и кинжала… Вот ведь повезло-то бабе, а говорят – рыцари перевелись… Все-таки главное, как ни крути, – это правильный взгляд на проблему… Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста!
Никого не дожидаясь, Света начала торопливо и некрасиво есть сама. Только сейчас она почувствовала, как проголодалась. Молча наблюдавший за ней Амаршан склонился над импровизированным столом, взял бутерброд с сыром и кусок огурца, кивнул в знак благодарности и пошел искать Лену. Нашел ее сидящей под березой и стал кормить из рук, как птичку, отщипывая от бутерброда по маленькому кусочку.
– Тьфу! – сказала Светка, обращаясь к стоящей поодаль Анжелике. – Смотреть противно. Как у Марининой в романах.
– Причем тут Маринина? – удивилась Анжелика.
– Ну, у нее тоже в конце всегда выживают и имеют личное счастье только милиционеры и их родственники, – пояснила Светка. – Каменская и компания. Остальные либо погибают физически, либо терпят моральный крах, либо просто остаются за скобками повествования.
Анжелика печально улыбнулась.
– Давай ешь! – грубовато приказала Света подошедшей Ольге. – А не то петь не сможешь от худобы. Вон и так уже вся просвечиваешь. Чего там твой братец-то с Тоней? Есть они будут или им друг друга облизывать хватает?
– Да, – сказала Ольга и послушно взяла бутерброд. – Кай написал письмо и хочет, чтобы мы с Тоней его отнесли.
– Какое письмо? Почему вы с Антониной? – хором спросили Света и Анжелика.
– Да. Не знаю, – грустно сказала Ольга.
Анжелика с тревогой взглянула на нее. Ей показалось, что девушка находится на грани нервного и просто физического истощения. Как бы прямо сейчас сознание не потеряла. И уж во всяком случае, никакое письмо она никуда нести не может.
* * *
– Так надо, – упрямо повторял Кай, держась рукой за плечо и то и дело жмурясь, не то от слабости, не то от боли. – Олег, скажи им: так надо!
В конце концов все собрались вокруг спроворенного Светой стола, на котором, впрочем, уже не осталось практически ничего съестного. Несколько синеватых чешуек лука задумчиво дожевывал абхазец Амаршан, который в общем споре не принимал никакого участия.
– Олег! Ты понимаешь что-нибудь? Что за странный выверт? Может быть, у него уже горячка начинается? – спрашивала Анжелика. – Нужно позвать и привести сюда ребят из ансамбля? Никаких проблем. Пусть объяснит, как туда добраться, и кто-нибудь сходит, вот хоть ты или Амаршан. Мы подождем здесь. Зачем это запечатанное письмо и что это за игра в секреты? Почему идти должны непременно Ольга с Антониной?
– Так надо, – повторял Кай, болезненно морщась.
– Он знает что-то такое, чего мы не знаем, – сказал наконец Олег. – Спорить с ним и переубеждать его бессмысленно именно потому, что у нас разные сведения относительно сложившейся ситуации. Мы сейчас можем либо подчиниться, либо проигнорировать его слова и просьбы. Но это его лес и его история, и потому я склонен ему доверять…
– Мам, ну в самом деле, – поддержала Олега Антонина. – Ну давай мы с Ольгой сходим за ребятами, отнесем им это письмо, приведем их сюда… Ну что, если они с Владимиром так договорились: без Кая они с места не двигаются? Вот будет вместо Кая его письмо. Нам трудно, что ли?
– Делайте, что хотите, – Анжелика устало махнула рукой. – Только учтите, что Ольга эти пятнадцать километров по лесу может просто не пройти. И тогда тебе, Антонина, придется волочь ее на себе. И я все равно не понимаю: почему бы все это, включая доставку письма, не проделать Олегу, которого все ребята из ансамбля прекрасно знают?
– Так надо, – повторил Кай и в голосе его послышались умоляющие нотки.
– Да черт с вами со всеми! – в сердцах воскликнула Светка. – Давайте только скорее. Я уже домой хочу. Хоть пожрать как следует и на кровати выспаться.
– Женщины не могут идти одни. Я пойду с ними, – спокойно сказал Амаршан, выступая вперед. – Я не устал, не ранен, если надо, помогу Ольге.
Кай взглянул абхазцу в лицо и, сразу же отведя глаза, выругался по-испански.
– Тебя только здесь не хватало… – проворчала Светка.
– … чурка нерусская, – с готовностью добавил Амаршан.
– Именно! – подтвердила Светка. – И вообще – не смей надо мной издеваться. Я тебе по возрасту в матери гожусь.
Амаршан только крякнул, а Лена пунцово покраснела.
* * *
– До свидания, Кай, – сказала Ольга.
– Ты могла бы звать меня Кешей, как в детстве, – предложил Кай.
– А я тебя так звала?
– Да. А я тебя звал – Олька.
– Ты потом расскажешь мне? Ведь я сама ничего не знаю. Ни о тебе, ни о себе, ни о наших родителях.
– Обязательно, – сказал Кай и одной рукой притянул Ольгу к себе, а другой – вложил что-то ей в ладонь.
Ольга поняла руку к глазам и увидела пупсика голыша с носом-кнопкой и стершимся лицом.
– Да, – дрогнувшим голосом сказала Ольга, уткнулась носом в шею Кая и тонко всхлипнула. – Мне даже кажется, что я его помню…
– Обязательно, – подтвердил Кай. – Это была твоя любимая игрушка. Ты никогда с ним не расставалась. И тогда в лодке он тоже был с тобой…
– Кеся, блатик… – выдохнула Ольга, сжала ладонь и вздрогнула, приходя в себя.
Кай до хруста стиснул зубы и ласково погладил девушку по спине.
– Теперь иди, Олька. Вам пора.
* * *
Антонина довольно уверенно пользовалась компасом, который дал ей Олег. Из-за прошедших дождей лишайники уже не хрустели под ногами, а проминались мягко, как будто идешь по бледно-зеленому ковру с высоким ворсом. Большие шляпки перезревших подосиновиков напоминали разбежавшихся по полянкам гномов. До берега моря, по расчетам Антонины, оставалось около четырех километров. Дальше нужно будет идти вдоль берега.
Ольга, бледная до лишайной прозелени («Беломорская Белоснежка от подосиновиков-гномов» – подумала Антонина) движение группы, тем не менее, не замедляла. Казалось, что даже потеряв сознание, она будет точно ставить ногу и держаться еле заметной звериной тропы, которая явно вела к побережью. Антонина быстро заметила, что, если тропа сворачивала в сторону от нужного направления, то впереди оказывалось либо болото, либо глубокий овраг, либо плохо проходимые заросли болиголова. Стало быть, спрямлять тропу по азимуту смысла не имело.
На хребтинке очередной возвышенности, где ветер сдувал комаров, Антонина решила устроить привал. Удобно уселась в выемке заросшего мхом валуна, отпила воды из фляги и, убедившись, что Амаршан отошел по своим делам достаточно далеко, протянула руку к Ольге:
