— Тогда в полшестого за вами приедет Вася, — он кивнул на шофера, — на черной «шестерке». Он вас будет ждать у подъезда.
Тут я выглянула в окно и с изумлением поняла, что мы уже почти возле моего дома — машина проезжала мимо станции метро «Проспект Вернадского». Я попыталась сказать, что я отсюда доеду пешком, тем более что меня больше никто убивать не собирается, но Артур посмотрел на меня так, что я сочла за лучшее показать шоферу, как подъехать к моему подъезду.
Когда я наконец оказалась в своей квартире, от моего дурного настроения не осталось и следа. Я снова ввязалась в весьма сомнительное и рискованное предприятие, и дух авантюры меня исцелил. Каково это — работать для Дона, пусть даже один только вечер?
Время подготовиться к визиту у меня было, но терять его впустую я не собиралась. И пока я мыла голову, отглаживала свой новый итальянский костюм — одновременно и строгий, и достаточно нарядный, выбирала колготки, приводила в порядок ногти, в голове у меня крутился один и тот же вопрос: кто такая эта Люся?
Черная смуглянка, среднего роста. Все знакомые мне черноволосые женщины давно либо в Израиле, либо в Америке… Нет, определенно я не знаю никаких девиц, которые подходили бы к данному описанию. Конечно, можно надеть парик, но вряд ли белокожая женщина, надевшая черный парик, догадается нанести на лицо темный тон. Люся… Людмила… Имя тоже скорее всего придумано. Впрочем, нет у меня никого из ближних и дальних с таким именем, не считая крошечной и интеллигентной на вид соседки с бобтейлом. Людмилой могла быть разве что уволенная Мила, но я знала, что по-настоящему ее зовут Милицей — такое старинное русское имя, скоро оно будет очень модным, как и все русское. У Милы есть причины меня не любить, но она никак не подходит под описание, данное Доном. И все-таки мысль о Миле не оставляла меня в покое, что-то с ней было такое связано… Впрочем, что я буду ломать себе голову, на это есть, как правильно заметил Дон, сыщики. Пусть Сергей со своей командой докапывается до того, кто стоит за этой Люсей. И нечего себя обманывать, я все равно в опасности — этого моего «черного человека», этого волка-оборотня из моих кошмарных снов, остающегося в тени, скорее всего не остановит то, что первые наймиты не выполнили свое задание. Он найдет других… Но пока мне ничего не грозит, я выиграла время.
К тому же теперь у меня есть доказательство, что охотились именно за мной, а вовсе не за Виолеттой, таинственная женщина совершенно определенно дала бандитам мои координаты.
Но как это все-таки прекрасно — медовым голоском объяснить Сереже, что моих преследователей наняла некая женщина за пятьсот баксов, и в ответ на его недоуменный вопрос: «Откуда ты это знаешь?» — невинным тоном промолвить: «От Дона»!
Я так и сделала. Сергей, как всегда, оказался на работе. Когда я произнесла сакраментальное: «От Дона», в трубке надолго воцарилось молчание. Очевидно, Сережа пытался справиться с собой. При всей его симпатии ко мне ему явно казалось, что я кого угодно могу довести до отчаяния, особенно того, кто взялся меня охранять.
* * *
Загородная резиденция Дона находилась в ближайшем Подмосковье, в Усовке, почти таком же престижном месте, как пресловутая Жуковка. Этот поселок вырос среди чистого поля и состоял из больших и нарядных коттеджей… нет, особняков, а можно сказать, и дворцов. Как раз напротив Артура жил знаменитый певец, который во все времена умудрялся быть на коне: во все времена он был далеко не беден, чтобы не сказать богат, и при этом практически не имел врагов. Его любили все: и публика (он обладал прекрасным голосом), и коллеги, что большая редкость в этой среде, и власть и деньги имущие, кем бы они ни были — представителями партноменклатуры, депутатами Госдумы или новыми русскими, вне зависимости от происхождения их капиталов, да он и сам обладал редкими качествами: был щедр и великодушен. Его называли советским Фрэнком Синатрой. Он жил в великолепном доме, под стать его положению, богатству и титулам. Но дворец Артура был больше, огораживающий его забор — выше, а охранники — многочисленнее.
Сам Дон свою загородную резиденцию называл дачей, но странная это была дача — с колоннами и мраморным бассейном. Мы с Васей, шофером Дона с лицом типично русского ваньки, прибыли туда за несколько минут до шести — Усовка была совсем недалеко от кольцевой. Меня встретил сам любезный хозяин и познакомил со своим братом Тенгизом (тот выглядел намного старше Артура, и вид у него был какой-то обрюзгший и набрякший). В холле было еще несколько мужчин кавказского и абсолютно славянского вида, в том числе уже знакомый мне Ашот, но женщин не было ни одной. Я внутренне напряглась — неужели мне предстоит быть здесь единственной представительницей слабого пола? Несмотря на то, что Дон выбирал своих сподвижников явно по интернациональному принципу, порядки тут скорее всего были патриархальные, восточные.
Артур предложил показать мне свое уютное гнездышко, но я отказалась под предлогом, что эту честь я вполне могу разделить с его французскими гостями. Тем более что к воротам подъехал хорошо знакомый мне серебристый «мерседес», откуда вслед за Игорем вылезли черноволосый невысокий крепыш с подвижным веселым лицом, чем-то напомнивший мне композитора Мишеля Леграна, и высокий, молодой мужчина, как оказалось, его личный переводчик, потомок эмигрантов графов Лацких. Я почувствовала себя неловко: я явно была тут лишней, вряд ли природный француз будет стучать или передавать информацию конкурентам Дона, но, как выяснилось впоследствии, Дон предпочитал абсолютно надежных людей, своих, и почему-то считал меня таковой.
Первым делом мы отправились на экскурсию по дворцу. Действительно, в таких хоромах я никогда до того не была. До резиденции Дона я только один раз видела подобный коттедж изнутри, но это было совсем не то.
Я всегда считала, что подобные каменные домины, вырастающие в окрестностях крупных городов как грибы, могут принадлежать только очень богатым людям, но я ошибалась. Этим летом мы с Катей ездили на три недели отдыхать к ее родственникам в Темрюк, на Азовское море, и ее троюродный брат Алеша повез нас в гости к своим друзьям в крупную и богатую станицу недалеко от Краснодара, впрочем, в Краснодарском крае, кажется, нет бедных станиц. Мы приехали в район, где стояло множество недостроенных домов из белого и розового кирпича — как выяснилось, в этом месте были отведены участки для строительства бесквартирным демобилизованным офицерам. Нас ждал самый большой особняк, трехэтажный, с красивым крыльцом-портиком чуть ли не в античном духе и огромным восьмиугольным окном на лоджии. Этот дом строил себе на выходное пособие и ссуду вышедший в отставку летчик. Сидя где-то на далеком Сахалине, он долго вынашивал в голове план Своего Дома, дома, которого у него никогда не было за долгие годы службы. Он сам выполнил все чертежи, продумал все до малейшей детали и наконец приступил к претворению в жизнь своего великого плана. Государство помогло ему закупить стройматериалы, выделило даже каменщиков, но в основном он строил Свой Дом один, с помощью неженатого брата и в меньшей степени — других родичей. Причем желание иметь Свой Дом было в нем настолько сильно, что, возведя стены, он решил дальше строить и отделывать все одновременно, а не последовательно.
