Глава 76
За большой арочной двустворчатой дверью зала обнаруживается широкая каменная лестница, по спирали уходящая куда-то далеко вниз. Словно мы в белокаменной башне какой-то. Притом ступеньки у этой лестницы невысокие, широкие и будто бы даже скошенные. Видимо змеехвостые на-агары совсем не заморачивались удобством двуногих.
Не представляю, как я бы шла тут в своём платье с длиннющей юбкой. Но меня несут на руках. И я благодарно обнимаю Са-оира за шею, положив голову ему на плечо. В душе творится что-то невообразимое. Хочется не то улыбаться, не то плакать. Эмоций так много, что дыхание спирает.
Подумать только... я скоро стану мамой. У меня будет малыш. Маленький. Беленький, как А-атон, или тёмненький, как Са-оир. Не важно, в общем, какой. Этот малыш будет мой родной, бесконечно любимый.
А-атон, догнав нас, идёт рядом, иногда поглядывая на меня. На лестнице больше никого. И краски постепенно возвращаются, когда мы втроём покидаем подпространство.
Наверное, мне стоило бы задать те важные вопросы, которые волновали меня раньше, спросить, как они относятся к моей беременности, малышу, который растёт во мне, что теперь будет со мной, с нами… Но пока что я не готова. Пока что мне хочется просто наслаждаться своим неожиданным знанием. Этим теплом внутри. И заботой моих мужчин.
Потом обо всём узнаю.
Так, молча, мы и продолжаем путь. Пока в конце лестницы не показывается вычурная, и на вид какая-то даже древняя, дверь. Из тёмного материала, похожего на древесину.
По мере нашего приближения на матово-чёрном полотне проступают светящиеся линии, образуя замысловатый геометрический узор. И воздух вокруг всё больше звенит разлитой в нём энергией. Знакомой мне. Похожую я уже ощущала в Тан-Гереиш.
Са-оир притормаживает, пропуская брата, и А-Атон выходит вперёд, чтобы открыть эту дверь. Упирается обеими ладонями, от которых разбегаются голубоватые всполохи, и толкает двойные створки. Те с тихим шелестом поддаются, открывая тёмное нутро подземного зала. И вскоре мы уже втроём переступаем порог.
Стоит двери за нашими спинами закрыться, и по периметру круглого, как оказалось, помещения вспыхивает белый контур, превращаясь в стену света. Очень похоже на то, как было в храме Тан-Гереиш во время нашего ритуала. Но на этот раз стена не такая плотная, полупрозрачная, словно сотканная из геометрически правильных узоров.
Но рассмотреть всё вокруг и задуматься о значении происходящего мне не дают возможности. Са-оир останавливается сам и ставит меня на ноги. За плечи разворачивает к себе и, ухватив за подбородок, вынуждает посмотреть на него.
Удивлённо замерев, я в ответ тоже вглядываюсь в пылающую тьму его глаз.
– Что-то не так, мой господин? – спрашиваю неуверенно. Почему он так смотрит? Будто ищет доказательства вины и не находит…
– Ты знала, что беремена? – вместо ответа уточняет Са-оир.
– Нет. Но теперь понимаю, что могла бы предположить, – признаюсь тихо.
А-атон подходит к нам и становится плечом к плечу с братом, тоже изучая моё лицо. Теперь они оба нависают надо мной, подавляя своей мощью и вынуждая нервничать. Изучают, как под микроскопом.
– Исходя из чего ты могла это предположить? – слышу вопрос уже от светлого сэ-аран.
Может, они решили, что я как-то подстроила эту беременность? Но я всего лишь делала всё, как они хотели. От меня тут мало что зависело. Тут скорее причина в их бурных аппетитах и в моём восприимчивом, как оказалось, организме. Не могут же они всерьёз полагать, что я как-то сознательно обошла тот тотальный контроль и надзор, которым они меня окружили? По идее не должны – самодурства я за своими сэ-аран ни разу не замечала.
– Я странно… себя чувствовала, – пытаюсь объяснить. – Настроение слишком переменчивое. И… некоторые части тела стали слишком чувствительные.
– Какие? – вспыхивают интересом глаза Са-оира. Хотя он уже и сам находит взглядом проступающие через ткань тугие вершинки моих сосков.
– Грудь, – признаюсь, покраснев. Чувствуя себя так, будто он не просто смотрит, а снова трогает и сжимает.
– Так значит, изменения в твоём эмоциональном состоянии могут быть связаны с беременностью? – требовательно напоминает о другом А-атон.
– Да, наверное. Это всё гормоны. Многие женщины… моей расы испытывают такие проблемы. Становятся более восприимчивые, эмоциональные… ранимые. Могут расстраиваться из-за пустяков. У многих ещё всякие желания непреодолимые появляются. Вкусы меняются… Но я постараюсь держать себя в руках, – уверяю своих мужчин. И решаюсь озвучить свою самую важную просьбу. Самый большой свой страх: – Только пожалуйста… не отнимайте его у меня. Не отлучайте. Я сделаю всё, чтобы стать самой лучшей мамой, клянусь.
И снова мои сэ-аран удивлённо застывают, буравя меня одинаково недоумёнными взглядами.
– С чего ты решила, что мы хотим отлучить ребёнка от тебя, его биологической матери? – первым отмирает А-атон.
Знать бы мне самой, с чего я так решила. Всё дурная привычка ожидать худшего.
– Я… я не решила. Просто я не знаю, как в вашей расе воспитывают детей. Как относятся к ним. И как вы поступите с учётом, что я другой расы. Поэтому…
– Придумала себе кучу страхов? – недобро прищуривается Са-оир. – Неужели и этот вопрос ты не изучала? Он же тебя волнует, как я вижу. Так почему ты не попыталась разобраться, Лина? Почему ни у кого не спросила, чего тебе ожидать?
Его требовательный тон переворачивает всё у меня внутри. Заставляет чувствовать стыд и неловкость за свою нерешительность. Вытаскивает наружу чувства и эмоции, от которых я так старательно пряталась. Избегала думать, откладывая на потом. Как страус.
Но вот. Мне задали прямой вопрос, вынуждая быть честной прежде всего перед самой собой. И увильнуть от ответа на этот раз не позволят.
– Потому что… я трусиха, наверное, – признаюсь, понимая, что губы безобразно-жалко дрожат. А глаза снова на мокром месте. – Мне было страшно знать ответ. Страшно, что он причинит мне боль. Поэтому я откладывала это знание, защищаясь. Пока не знаешь, легче не думать и не бояться. Я думала, что у меня ещё есть время узнать и подготовиться... к любому вашему решению.
