Измена. Мой непрощённый

- Пап? - произносит Давид.

Я отмираю. Иду до скамьи. Опускаюсь, не чувствуя тела. Не чувствуя вкуса во рту. Только сизый туман в голове. И её ускользающий лик...

Динка буквально врывается в двери. Как маленький яркий тайфун.

- Мама! - кричит она, рвётся ко мне.

- Она у врачей, успокойся, - слышу размеренный голос Эльдара.

Как я сейчас благодарен ему! Сын садится по правую руку. Я слышу порывистый вздох. И понимаю, что должен быть сильным.

- Всё будет хорошо, - говорю я, с трудом узнавая свой голос.

Сын отзывается:

- Да!

Мы не смотрим друг другу в глаза. Боимся увидеть в них страх и сомнение в этом. Мы просто сидим, прикасаясь локтями. И в этом касании чувствуем силу родства.

Ожидание тянется долго. Когда появляется женщина в белом халате, мы всей гурьбой обращаемся к ней.

- Ждите, - велит она коротко и убегает куда-то.

На двери крупным шрифтом написано: «Не входить». И где-то там, в глубине коридоров, сейчас происходит борьба. Я закрываю глаза. И опять вспоминаю молитву. Хочу довести до конца свой посыл. Но всё время сбиваюсь! Потому прекращаю попытки. И просто молю:

«Сохрани её жизнь. Мне другого не надо. Мне не нужен никто. Я молю, Боже, если ты есть! Не забирай её у меня».

В нагрудном кармане рубашки хранится распятие. Нащупав его, достаю. Я так и не стал надевать его. Перекладывал из кармана в карман. А сейчас, развязав узелок на шнурке, надеваю на шею. И целу́ю холодный, серебряный крест. Вспоминаю Никиту, Снежану...

- Прости, - еле слышно шепчу, ощущая, как боль затопляет грудину. Боюсь шевельнуться. Словно стоит мне сделать это, и сердце порвёт на куски.

Как долго! Немыслимо. Тянется время. Секунды, минуты, часы. Мы молчим. Лишь короткие фразы тревожат безмолвие. Даже Динка, в обычное время болтливая, в этот миг не роняет ни слова. Все мы думаем только одно! Лишь одно пожелание слышится в этой густой тишине. То, которое каждый боится озвучить.

Вдруг, когда мы, усталые, сонные, уже прекращаем смотреть на злосчастную дверь, она приоткрывшись, являет нам доктора в белом халате.

Никто не встаёт. Но все мы глядим на него с замиранием сердца. Мужчина, почтенного возраста, сняв окуляры, произносит торжественно:

- У вас девочка.

Первой бросается Динка:

- А мама жива?

- Да, конечно, - отзывается доктор, - Она отдыхает.

- А можно к ней? - просит Денис.

Врач тяжко вздыхает:

- Боюсь, что сегодня она под наркозом. Дело в том, что нам пришлось сделать ей кесарево. Была угроза потери ребёнка.

Динка ахает. Но доктор её заверяет:

- Сейчас показатели в норме. Опасности нет.

- А когда её можно увидеть? - интересуется Деня.

- Она проспит ещё как минимум пару часов, - отзывается врач.

Он советует ехать домой и вернуться с утра. Но я знаю, что буду сидеть здесь до тех пор, пока не смогу её видеть.

Из недр больницы доносится плач. Девочка, значит? Малышка. Ещё одна дочь. И пускай у неё будут светлые волосы и черты не мои. Я всё равно полюблю её! Ведь это же Настин ребёнок. А значит, он - мой.

Все суетятся, решают, как быть. А я поднимаю глаза к потолку. И, прижав к телу крестик, беззвучно роняю короткое слово:

- Спасибо.

──────── • ✤ • ────────

От автора

Закончить эту историю мне очень хочется стихотворением, которое написала моя читательница Валентина. Огромное спасибо ей за такое тонкое восприятие героя! ♥

А истины слагаются годами,
Где явной становилась ложь.
Как заблуждением было ожидание,
Того, с чего все просто началось.
И жизнь уже не будет прежней,
И боли в сердце не унять!
И время - маятник мятежный,
Нам будет годы отпускать.
Рассыплется надежда в пыль,
По ветру сизым пеплом разлетится.
Как громко мы молчим под тяжестью обид...
Тик- так, тик- так, ничто не возвратится.
И трепет сердца не понять,
Приняв молчание как жалость,
На перекрестке двух дорог себя спросить:
Что мне осталось?
В сравненье познается все,
Разрушив прежний мир до основания,
Где счастлив был я рядом лишь с тобой
Прощенный - непрощенный... твой?

Конец