Еле слышно выдохнув, я благодарно кивнула ему и вышла из-за стола. Элеонора и Деймон смотрели мне в спину — я ясно ощущала это, но не оборачивалась. Знала: если обернусь хоть на секундочку, все мужество испарится в одночасье.
Я встала напротив Церрии, посмотрела ей в глаза, отметив, что она удивительно молчалива и спокойна.
Похоже, она не воспринимает всерьез, что я буду ее палачом.
— Ты познаешь быструю и безболезненную смерть, — сказала довольно громко, чтобы это услышал каждый. — Это мой дар тебе… за мое рождение.
Складывалось ощущение, что передо мной стоит не человек, а зеркало. Что я говорю сама с собой в комнате, где никого нет. Церрия молчала, не позволяя дрогнуть ни одному мускулу на своем лице.
Сглотнув, я окинула свою семью быстрым взглядом.
— Я вас прощаю. Всех вас. И несмотря ни на что, я буду скорбеть.
Они недостойны этого, но я не смогла не сказать, что тревожило меня и что могло бы убить со временем, если бы я промолчала.
Прощение. Наверное, в глубине души его хотел бы услышать всякий приговоренный к смерти…
— Нам не нужна твоя скорбь, — прошипела Далина.
— Ты никогда не станешь таким же правителем, какими были я и женщины из нашего рода, — следом за ней, но гораздо спокойнее произнесла Церрия.
— Я и не хочу становиться похожей на вас. Я стану такой, какой сама захочу и в какой королеве в действительности нуждаются мои подданные. И если тебя это утешит, я буду не одна. — Смело приблизившись, я наклонилась к ее уху и продолжила настолько тихо, чтобы мой шепот остался только с ней: — Я разделю власть с Бекфордами. И с той минуты, когда на трон взойдет Деймон, Дерил-де-Лой станет таким, каким он должен был быть изначально. Свободным и процветающим.
— Ты не посмеешь, — потрясенно бросила в ответ, стоило мне отшатнуться.
Взгляд ее преобразился до неузнаваемости. Маска холодности разбилась вдребезги, выдав бесконечный страх, опутавший бывшую королеву с головы до пят. То, что она даже и не пыталась взять под контроль эмоции, говорило о том, что она верит моим словам. Она точно знает, что я сделаю все, о чем сказала. Каждое обещание станет явью.
Слабая. Какая же на самом деле моя мать слабая…
Без своих приспешников. Без силы. Без какой-либо поддержки. Одна.
Тихо вздохнув, я шепнула то, что должно было навсегда остаться со мной, но что хотелось подарить ей напоследок:
— Хочу, чтобы ты знала… Я любила тебя. Правда любила. И мне крайне жаль, что твои принципы и алчность оказались сильнее этой любви. Все могло быть иначе.
Что-то на миг неуловимо переменилось в ее лице. Она будто осознала прямо сейчас, в эту секунду все, что при желании могла понять намного раньше. А может, я просто жаждала, чтобы с глаз матери наконец спала пелена, затуманившая ей разум…
Как бы там ни было, она так быстро взяла себя в руки, словно мои слова не значили абсолютно ничего.
— Я готова, — твердо сказала она и выпрямилась. Так же, как и раньше.
Я тоже готова.
Сил во мне было ничтожно мало: после пробуждения я не успела окончательно восстановиться. Но этого хватит. Должно хватить.
Сконцентрировавшись на своих ощущениях, я почувствовала, как запылали огнем глаза, как в кончиках пальцев скопился жар — обжигающий для всех, но не для меня. Хаос задергался в груди тяжелым комом, оплел сердце, вынудив его забиться столь громко, что заложило уши.
Я смотрела на маму неотрывно. Мне не нужно было касаться ее, хоть и этого мучительно хотелось. Нащупала незримыми пальцами ее сердце и… сжала со всей силы. Из груди матери вырвался шумный вздох, она схватилась за горло, мгновенно утратив осанку королевы. Слух уловил крик Далины — она дернулась к нам, но стражники тотчас схватили ее.
Я не остановилась. Сжигала вместе с сердцем Церрии все теплые и радостные воспоминания из детства — те единственные воспоминания, что не были пропитаны болью и отравляющим ядом отношением. Тогда Церрия еще не знала, кто я, и… быть может, любила меня?..
Последний вздох. Последний осознанный взгляд. Глаза захлопываются под тяжестью смерти, и ее тело падает на пол, звуком удара возвращая меня в реальность. Слух стал до безобразия четким, ловя перешептывания чернокнижников и каждый всхлип сестры.
— Как же ты могла… Как ты могла сделать это…
Сердце обливалось кровью от ее плача, но я выдохнула как можно тише и, вздернув подбородок, накинула на себя хиленькое равнодушие, которое могло рассыпаться прахом в любой момент.
Я посмотрела на Рогира, сразу же встретив его потрясенный взгляд.
— Не подходи ко мне, — шикнул он, когда я сделала к нему шаг. — Не смей меня касаться.
— Если я не сделаю этого, тебя казнят на виду у сотни людей, которым это будет в радость. Рука королевского палача тяжелее моей.
— Уж лучше плаха, — огрызнулся отец. — Меч, топор… Что угодно, но только не твой проклятый огонь.
Зал содрогнулся от беспокойства и ропота.
