Лиха беда начало, я взялась за дело. В результате восемьсот долларов дохода и толстая папка с эскизами и фото готового интерьера.
После этого выдающегося блефа я не только обзавелась новой работой в одном из дизайнерских бюро, но и почувствовала, что все-таки не такая уж я и бездарность, как говорили мои учителя. Все равно низкий им поклон, потому что раненое самолюбие кормило мое патологическое упрямство все эти годы, а без него я ничего бы не добилась.
Оставшиеся десять минут, что я ждала Энрике, я была занята тем, что обдумывала, как бы мне с пользой и удовольствием потратить свой гонорар. Эта ситуация напоминала мучение девочки из советского мультика про цветик-семицветик, которая не знала, как распорядиться последним лепесточком.
В конце концов мои мучения прервал Энрике:
— Ты мой гений! — Он поцеловал меня.
— Надеюсь, Паоло не запал на меня? — закокетничала я.
— Думаю, нет. — Энрике хитро заулыбался.
— Ах ты, негодяй! Ты думаешь, я не настолько привлекательна?
— Упаси бог, моя королева! Просто Паоло… голубой.
— Что? У тебя голубой друг?
— А что в этом такого? — удивился Рике.
— Может, я чего-то о тебе не знаю?
— По-моему, ты знаешь достаточно, чтобы сделать выводы о моей ориентации. А с Паоло мы хорошие друзья. К тому же его сердце давно занято.
— Понятно.
— Только очень прошу тебя, никому об этом не говори. Геи не в чести на острове.
— Ладно.
Я сидела в голубом кабинете с голубым Паоло и получила от него чек на голубой бума ге. Глупо, но я была разочарована. Дурацкая привычка нравиться всем мужчинам без исключения сделала меня капризной. Согласна, это ужасно. Временами я сама себя раздражаю, как сейчас.
— А что это за птичий язык, на котором вы лепетали?
— Ах, да, прости, ты, наверное, ничего не разобрала. Это патуа. Все коренные жители говорят на нем, это что-то вроде наречия, смесь английского, французского и испанского.
— Как интересно!
Меня неожиданно взбудоражила мысль о близком общении с коренным представителем острова, и единственное, о чем я могла сейчас думать, — это огромная кровать в номере на втором этаже.
Не стоит и говорить, что мы немедленно отправились туда.
После того как уровень гормонов упал до уровня, позволяющего чувствовать себя спокойным, но жутко голодным, мы отправились в кафе.
Мы сидели и молча уплетали еду за обе щеки, не вполне понимая, что едим. Но все равно было очень вкусно. А вы знаете, что после секса можно есть абсолютно все, что хочется, даже если вы сидите на диете? Дело в том, что ваш организм продолжает работать в активном режиме еще часа полтора после того, как… ну, вы понимаете. И если в этот промежуток вам захотелось съесть торт, можете это смело делать, ваше тело все переработает и не отложит ни грамма в закрома.
Я смотрела на Энрике, который вылизывал лепешкой остатки гуокомоле из керамической мисочки. Не первый раз отмечаю в себе истинно женскую способность фантазировать о том, что было бы, если… И сейчас я хрустела печеным на гриле бататом и представляла Энрике на кухне в своей московской квартире, за круглым обеденным столом возле окна, с тарелкой драников со сметаной…
Мои фантазии прервала девушка, которая подошла к нашему столику. У нее были европейская внешность и бесконечно длинные ноги.
— Здравствуй, милый!
Она наклонилась, чмокнула Энрике в щеку и стрельнула на меня глазами.
— Что же ты не отвечаешь на мои звонки?
Она присела.
Я молча наблюдала за ней, как за ядовитым пауком.
Энрике, казалось, был ничуть не удивлен ее поведением. Он сложил руки на груди, и я поняла, что мне придется присутствовать при каком-то очень неприятном разговоре.
— Я сняла эту чертову виллу, на которой торчу целыми днями и жду, когда ты наконец явишься! — Она повысила голос. — А ты тут сидишь с какой-то… — Она опять посмотрела на меня.
И вдруг ее взгляд перестал быть равнодушным. Она зафиксировала его на мне, и я почувствовала, как ее голубые глаза впиваются в мои.
— Ах, теперь я все поняла! — Она хлопнула рукой по столу. — Это твоя новая жертва? — Ее палец с длинным ногтем указывал на меня, и мне это страшно не понравилось.
— Что значит жертва? — с вызовом спросила я.
— О! Какая прелесть, она умеет говорить! — Она хлопнула в ладоши, потом вытянула из пачки тонкую сигарету.
Энрике достал из кармана зажигалку и дал ей прикурить. Я внезапно ощутила себя сосновым пеньком, который хочет уйти, но не может, потому что ноги просто вросли в пол. Хорошо, что я давно усвоила правило: если не можешь убежать, то нужно нападать.
— Я не понимаю вашего тона, — сказала я и сделала свое фирменное холодное выражение лица.
Девушка закатила глаза и как-то противно засмеялась.
«Не сработало», — подумала я, пытаясь сохранить змеиную стойку.
— Дорогая, ты не врубаешься, что у нас с Рике разговор?
Она затянулась и смерила меня взглядом (когда она перестанет это делать?!!):
— Он что, уже запудрил тебе мозги?
Я продолжала молча смотреть на нее. Девушка выпустила сизую струйку дыма и осушила бокал с мартини.
— Деточка, если ты вбила себе в голову, что этот кобель пригоден для постоянного пользования, то ты просчиталась…
— Замолчи, Нора! — одернул ее Энрике. Наконец-то!
— Нет уж, извини, я больше не намерена терпеть твои выходки!
Мне казалось, что я присутствую при ссоре мужа и жены.
— Ты продолжаешь охаживать иностранок?
Я подняла огромные глаза на Энрике.
— Да, да, дорогая, — она повернула лицо ко мне, — не удивляйся, ты не первая и не последняя.
— Ты пьяна! — Энрике схватил ее за руку. — Я вызову тебе такси.
— Ты хочешь, чтобы я опять сделала это? — прошипела она, глядя на Энрике.
— Сделала что? — вмешалась я.
— Вот что!
Нора содрала со своего запястья цветной платок.
Под ним оказался шрам. Такой, как бывает, когда вскрывают вены.
— Господи! — Я вскочила со стула. Но Энрике усадил меня обратно.
— Ой, ой, ой — какие нежности! — засюсюкала девушка. — Твоя дамочка просто марсианка какая-то, позволь хоть опыт общения с тобой по наследству передать…
— Заткнись! — оборвал ее Рике.
— Нет, пусть говорит! — потребовала я. Меня мучило гадкое осознание того, что мне изменяет человек, который даже не является моим бойфрендом.
— А что говорить? Этот человек даже не считает нужным ставить в известность свою девушку о том, где пропадает целыми днями, а сам милуется в кафе с другой.
Она наклонилась ближе ко мне. От девушки разило алкоголем.
— Я ради этого кобеля бросила модельную карьеру и торчу здесь уже несколько месяцев, а он даже не соизволит объяснить мне, что происходит!
— Я вам скажу, что происходит, — я сверлила взглядом Энрике, — мы с вашим парнем просто переспали. Говорю «просто», потому что ни он, ни я не связаны никакими чувствами друг к другу. Это был чистый секс, я за ним сюда и приехала. Я не знала, что этого представителя местной фауны до меня уже застолбили, и приношу за это свои глубочайшие извинения. Здесь полно симпатичных мужчин, и я бы без труда нашла себе партнера для сексуальных утех. Надеюсь, ваши дети не в курсе гнусного поведения отца семейства?
Мой монолог вызвал шок у обоих соседей по столу.
— Нет… — промямлила Нора. — У нас пока нет детей…
— Отлично! Просто замечательно! Надеюсь, что очень скоро они у вас появятся!
Я бросила салфетку на стол и встала.
— Всех благ любовнички!
— Анита!
Энрике вскочил с места.
— Что, Анита? — как могла спокойно спросила я.
— Я объясню.
— Не стоит. Сегодня, как видишь, не наш день. Наши дни кончились. — Я развернулась и вышла из кафе.
На улице было прохладно. Или это меня знобило, не знаю. Я сняла туфли и босая дошла до пляжа. Людей было мало, и им не было до меня дела. Села на песок. Злость захлестнула меня. Это единственное, что могло мне сейчас помочь справиться с лавиной чувств, которая накрыла меня.
