Энрике знаками показал мне, что время вышло и пора возвращаться. Я почувствовала себя ребенком, которому мама выключила кино на самом интересном месте.
Оказалось, что мы заплыли достаточно далеко. Я практически выдохлась, и гидрокостюм уже казался мне свинцовым. Энрике тащил меня за руку на буксире, но когда впереди показался спущенный в воду трап, я решила не терять достоинства и поплыла сама.
Мы поднялись на палубу. После долгого пребывания в воде тело казалось тяжелым и даже каким-то чужим. Руки и ноги стали ватными, коленки дрожали. Как после хорошего секса.
— Господи, я люблю тебя! — крикнула я, едва сняв маску и вытащив изо рта загубник.
— Что-что? — переспросил Энрике, делая вид, что вытрясает из уха воду.
— Я люблю тебя!
— Я не слышу. Ты что-то сказала?
— Я те-бя люб-лю-у-у!!!
Он повалил меня на палубу и поцеловал. Я слегка ударилась головой, но это мелочи. Кто станет обращать внимание на перелом или сотрясение мозга, если речь идет о СЧАСТЬЕ? Шучу.
Это на самом деле и был поцелуй счастья, я так его и назвала. Совершенно дурацкого, детского, неземного, шального и трепетного.
В такие моменты в голове взрослого, разумного человека пролетает детская мысль: «После этого можно и умереть…» На самом деле это не правда, потому что именно сейчас ты осознаешь, что ты только и начал жить, словно был заморожен до этого долгие годы. Корка льда растаяла, и ты готов ощутить всю прелесть жизни…
Мне вовсе не хотелось заниматься любовью, это было не нужно. Я никогда не могла представить, что от подводной прогулки можно испытать практически оргазм. Наверное, все зависит от того, кто с тобой рядом.
Я лежала на палубе, глядя на чуть посиневшие губы Энрике, и повторяла про себя: «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…» Он взял мою руку в свою. Как приятно! Он гладил мои пальцы один за одним, потом поднес к губам и перецеловал их.
— Я достану тебе кольцо, — сказал он.
— Мне не нужно никакого кольца.
— Это нужно мне.
Мы стянули гидрокостюмы и устроили пикник прямо на палубе. Мы пили вино, ели сыр и банановые чипсы. Я набивала рот едой, понимая, что ничего вкуснее на свете я никогда не ела.
Единственное, что мешало мне насладиться моментом, было тиканье какого-то внутреннего будильника, который с каждой секундой все громче напоминал: скоро это кончится, скоро уезжать, скоро расставаться, надо что-то решать…
Я смотрела на него и пыталась выбрать подходящую секунду, чтобы начать разговор. Здесь нельзя спешить, но и медлить тоже нельзя.
— Рике, я очень счастлива здесь с тобой, но мне нужно возвращаться в Москву. Я не хочу расставаться с тобой, но…
— Но?
— Я хочу спросить, как ты смотришь на то, чтобы приехать в Москву? — осторожно спросила я.
Он молчал, словно не слышал вопроса.
— Тебе налить еще вина? — спросил он.
— Энрике, я задала тебе вопрос.
— Я не думал об этом, — сухо ответил он, отряхивая руки от крошек.
— Просто я подумала, было бы здорово, например… — я ломала пальцы, — ты отлично смотришься в кадре. Словом, если бы я устроила тебя в модельное агентство… Как ты думаешь? — Я говорила и наблюдала за тем, как меняется взгляд Энрике. Он становился холодным. — Ты же не связан обязательствами… Я хочу сказать, ты нигде не работаешь, а так мы могли бы быть вместе…
Я склонила голову набок так, что у меня хрустнули позвонки.
— Я же говорил тебе раньше, телом торгуют только женщины, — отрезал Энрике. — К тому же у меня есть работа.
Я смутилась, и он это заметил.
— Анита, — он взял меня за подбородок, — мы можем быть вместе. Здесь. Разве ты не понимаешь, что здесь мы можем быть счастливы. Ты не видела, какой ты была, когда приехала сюда. Зажатая, замученная, замороженная… — Он махнул рукой. — А сейчас ты совершенно другая! Ты чудо!
Я взяла его руку и поцеловала.
— Я знаю, но у меня там тоже жизнь, которую я люблю. Я не могу бросить все и стать островитянкой.
— Почему? — искренне удивился Энрике.
— Я не могу все бросить, — повторила я. — Я не уверена…
— Во мне?
— В себе.
— Надеюсь, ты говоришь не о чувствах, — вздохнул он. — Анита, ты прекрасный художник. Ты создана для творчества, а не для того, чтобы возиться со счетами и договорами. Я не такой уж дикий, каким ты меня представляешь, и знаю, о чем говорю. Пиши свои картины, ты талантлива, а я помогу тебе, ты станешь известной…
Глава 14
Его наивность трогала меня до глубины души. Откуда ему было знать о том холодном мире рекламного бизнеса, в котором я жила уже пять лет.
На самом деле он озвучил то, о чем я сама думала с того момента, как Паоло подписал мне чек. До того как заняться рекламой, я оформляла интерьеры богатых граждан, и мне это нравилось. Во-первых, я зарабатывала неплохие деньги, а во-вторых, создавала среду, где человек планирует обитать по крайней мере лет пять, — это очень приятно. Когда ты занимаешься интерьером, то тебе приходится достаточно близко сходиться с людьми, познавать их личность, привычки, интересы, вкусы. Мне было интересно узнавать, что какой-нибудь брутальный руководитель может любить теплые насыщенные тона, плюшевую обивку мебели и изящную посуду.
Я сама всегда старалась производить впечатление сильной женщины с активной жизненной позицией, и это у меня получалось. Такой подход незаменим при устройстве на работу и обещает, что женщина станет пахать как мужик, невзирая на низкую зарплату, наличие маленьких детей и мужа, которых необходимо ублажать, едва она переступает порог дома.
На самом же деле я — мягкосердечная и мягкотелая, как садовый слизень, мне нужен теплый надежный дом, а не холостяцкая квартира с вечно текущим краном, в которой мама периодически делает генеральную уборку.
Мне нужен мужчина, который вовремя подаст мне носовой платок, которого у меня никогда нет при себе.
Я безумно люблю свою работу, но люблю ее, наверное, из-за того, что это единственное, что я умею хорошо делать, за что мне платят немалые деньги, хотя все, что я делаю, это хорошо завуалированный обман. Я дизайнер рекламы. Я продаю иллюзии, пустые надежды и мечты… Но разве можно купить мечту?
Понесло же меня в философию. Но это то, о чем я думала по пути домой. Ветер сушил крохотные слезинки, которые выступали у меня на глазах.
«Что же делать?» — крутилось у меня в голове.
Теперь я была уверена, что между нами был не просто «секс на пляже», а то, что мне не хочется терять ни за что на свете.
«Почему он не хочет ехать в Москву?..» — Я сверлила глазами спину Энрике. Он уже пятнадцать минут молча стоял за штурвалом и даже ни разу не посмотрел на меня. Мужчины не любят давления. Может, я переусердствовала? Может, не стоило напирать? Но не могу же я уехать, ничего не решив, не выяснив!
«О чем он думает? Может, он все-таки обдумывает мое предложение?» — мучалась я, не рискуя спросить его об этом.
Зря я начала этот разговор именно сегодня. Теперь моя поспешность могла мне дорого стоить. Я закусила губу чуть ли не до крови. Истеричка! Что может быть проще: задать Энрике прямой вопрос и получить прямой ответ? Но я боялась. И дело тут не в том, что мое не в меру больное самолюбие пострадало бы от отказа Энрике. Просто ваша покорная слуга несмотря на то что ей скоро стукнет тридцать, все еще верит в то, что существует настоящая Любовь.
Большую часть своей сознательной жизни я старалась явно не выказывать своих романтических взглядов на этот счет. Мир жесток, а мне вовсе не хотелось прослыть сентиментальной дурочкой. Роль женщины-вамп, поверьте, куда проще, чем кажется. Это даже элементарно! Всего несколько тренировок перед зеркалом, чтобы отработать взгляд и манеру говорить, но главное — интеллект. Умная женщина — изначально трудная добыча, а это и есть основная черта вампирш. Она — не добыча, а охотник.
И вот, соорудишь себе такую ширмочку, и со стороны все выглядит так, будто отсутствие в твоей жизни любимого мужчины со всеми этими сюси-пуси по телефону и покупкой для него свитерочков в своем вкусе — это твой личный выбор, а вовсе не издевка судьбы, которая ни в какую не хочет, чтобы ваши с дорожки с тем самым единственным пересеклись.
