17. Единственный шанс. Деймон
За тайны.
За них, да… Но беда в том, что мой организм чересчур быстро усваивает алкоголь. Иначе говоря, я не могу опьянеть. Никогда. Вообще. Эйфория бывает недолгой, даже мимолетной, но этого не всегда достаточно, чтобы забыть о насущных делах.
Так что мой план по расслаблению изначально выглядел провальным. А чтобы расслабиться телом, мне нужно вначале расслабиться душой… Думаю, лишь будучи в беспечном состоянии я поддамся чарам Дианы. Наверное.
— А что насчет мадам Тельтрейн? — заговорила снова, незаметно выпив вино.
— А что насчет нее?
Подлил еще напитка, а она дерзко выхватила бутылку и наполнила свой бокал до краев.
— Вас что-то связывает или связывало? Это же не секрет?
Подняла на меня любопытные глаза. Можно было подумать, что она начала пьянеть. Но ее взгляд был шибко острым и пронзительным, чтобы допустить хоть одну мысль, что она способна опьянеть всего от двух бокалов.
Нет. Этого явно недостаточно.
— Нас ничего не связывает, кроме дружбы. Мы не пара, если тебя интересует именно это.
— Именно это меня и интересует, — она кивнула без капли притворства. Выпила. И снова налила. — Значит, твое сердце свободно.
Не спрашивает. Утверждает.
Но не знает, что это не так.
— Возможно, — пожал плечами.
А она в ответ нахмурилась, моментально вводя такой реакцией в замешательство.
— Что значит «возможно»? Естественно оно свободно! Я намерена завладеть им, так что пусть оно побудет свободным еще чуть-чуть…
Твою же нежить…
Такие речи опасно сладки, чтобы не пасть перед ними.
Интересно, она говорит серьезно или издевается? Сложно понять. Взгляд ее по-прежнему внимателен, разве что движения выглядят расслабленными, капельку вальяжными.
За ней всегда приятно наблюдать. Но еще приятнее смотреть на вот такую — спокойную, думающую обо мне.
Боги, зачем я привел ее к себе? Зачем опаиваю и сам пью? Какая же глупость. О каком умиротворении может идти речь, когда она нагло провоцирует меня? И ведь дождется — сорвусь. И я дождусь… Сорвусь и не пожалею.
Ни о чем.
— Я не нравлюсь тебе? — в ее голосе внезапно прорезались обиженные нотки, а в глазах почудилась грусть. — Ни капельки?
Бутылка самым неожиданным образом опустела. И когда только успела?
Хмельная Диана — это что-то новенькое. И до дрожи притягательное.
— Ну не молчи, — буркнула, придвигая ко мне стул.
Не смог сдержать улыбку — она наползла на лицо от одного ее жалобного вида. В это мгновение адептка походила на ребенка, канючащего конфетку.
— Нравлюсь или нет? Отвечай.
Вдруг хватает за ворот и безжалостно дергает к себе.
Задержал дыхание, не находя в себе никаких сил, никакого мужества, чтобы отпрянуть. Чтобы перестать смотреть в ее глаза, слегка затянутые пеленой будоражащих чувств. Чтобы прекратить все прямо сейчас, не доводя до точки невозврата…
А может, это она и есть — точка, от которой невозможно повернуть назад.
— Нравишься, — выдохнул на удивление легко.
— Правда?
— Да.
Ее хватка ослабла. Она затаила на миг дыхание, но не отпрянула. Продолжила тревожить сознание близостью и запахом, который я чувствовал крайне остро.
— Тогда в чем проблема? — Мягко коснулась моей ладони, вложила в нее пальцы. Теплая кожа. Безумно приятная. — Почему отстраняешься и держишься тупой глыбой льда?
— Потому что последствия будут сложными и необратимыми.
— Сложнее, чем мои шрамы? — спросила тотчас.
И сглотнула. Нервно. Выдавая себя с потрохами.
Волнуется. Не меньше, чем я.
— В твоих шрамах нет ничего сложного. Зря ты стыдишься их, — ответил спокойно, с трудом подавляя желание прикоснуться к ее лицу, показать, а не только сказать, что эти раны — не более, чем просто раны. Они не портят ее. Не меняют. Скорее, придают сил.
— Мне за них не стыдно. Но я многое отдала бы, чтобы избавиться от них.
Она качнула головой, невольно — или намеренно — придвинувшись ближе. Лбы соприкоснулись. Мы смотрели на наши переплетенные пальцы и дышали… Глубоко, шумно. Почти на грани.
— Ты знаешь, что их невозможно ни спрятать, ни убрать бесследно? Так же, как и твой шрам. Да?
Догадалась. Давно ли?
— Нас ранили одинаковым оружием — клинком, выкованным в черном пламени, — продолжила, похоже, приняв мое молчание за согласие. — Раны от такого клинка не затягиваются. Правда, тебе повезло больше: твой шрам не делает тебя уродом перед лицом королевства.
— Как и тебя.
— Это не так. Не ври. — Она немного отодвинулась, заглядывая в глаза. — Ты хотел узнать, почему я остаюсь в академии. Почему не сбегаю, когда родителям плевать на мою судьбу... Ты прав: я могла бы начать жизнь заново. Где-нибудь далеко отсюда, свободной от всего.
