Глава 26
- Идиот! – на мое восклицание Кадышев удивленно поднял брови.
- Не понял. Что происходит?
- Арина! Она вскрыла себе вены. Какой же я идиот. Это результат моего утверждения, что ей надо четко и конкретно все объяснить.
- Что «все»? Можешь говорить конкретнее.
Не ответив Кадышеву, я стремительно вышел из кабинета. Но тут же вспомнил о важной встрече. Пришлось вернуться.
- Справишься без меня?
Кадышев утвердительно кивнул.
- Держись там, - успел бросить мне вдогонку.
Легко сказать: «Держись». Чувствую себя последней сволочью. Это ведь все из-за меня. «Побеседуйте с ней, объясните»! Вот и объяснили. Не мог представить себе, что она пойдет на такое… Хоть бы все обошлось.
Набираю Елену Васильевну, чтобы уточнить адрес клиники. Она рыдает, с трудом диктует координаты. Мчусь на сумасшедшей скорости. И, конечно же, нарываюсь на блюстителя порядка. Правда, мужик попался нормальный, отнесся сочувственно. Только советовал поумерить пыл.
Елена Васильевна, вся в слезах, нервно ходила по коридору перед дверью в реанимацию.
- Что с Ариной? – выпалил я, поравнявшись с ней. И, чуть помедлив, добавил: А с ребенком?
Поймал себя на мысли, что последний вопрос меня особенно волнует.
- Пока ничего конкретного. Мне только сказали, что надо ждать. Господи, хоть бы все обошлось.
- Елена Васильевна, как это случилось?
- Разве непонятно? Я передала Арише наш разговор. Она молча ушла в свою комнату. Я даже подумала, что она смирилась. А потом… слышу из ванной стон. Заглянула, а там – Аришка. Сидит под ванной, рядом кровь…
- Дверь в ванную была не заперта?
- Нет. А что?
- Нет, ничего. Это я так.
Она гневно посмотрела на меня. Ее чувства можно было понять. Я – виновник всех ее бед и несчастий.
- Простите меня, Елена Васильевна. Я не предполагал, что такое может произойти. Думал, блажит Арина, пугает.
Дверь реанимации открылась. Мы бросились к доктору.
- Успокойтесь. Все обошлось, - обратился он к матери. – Вовремя вызвали Скорую. - Строго посмотрел на меня и добавил: - А Вы, молодой человек, будьте внимательнее к жене. Не случайно ведь беременная женщина вскрывает вены. Так можно потерять не только жену, но и ребенка.
- Значит, с ребенком все хорошо?! – я с непонятно откуда взявшейся радостью смотрю на него.
- Да. Только предупреждаю: больной противопоказано любое волнение. Она молода и излишне впечатлительна. Так что все зависит от Вашего чуткого отношения к жене. В обратном случае я не исключаю рецидива. Ну Вы понимаете. Тогда неотложка может не успеть…
Врач посмотрел на меня с такой выразительностью, что я внутренне съежился. Во взгляде Елены Васильевны прочел не просто осуждение, а фактический приговор.
Лихорадочно оценивая, что для меня означают эти взгляды, я почесал в затылке. Словно оттуда можно было наскрести ответ – что делать, мужик? Взвесив запас времени на ожидаемую от меня реакцию, пока только кивнул в знак понимания ситуации и,… наверное, согласия.
- Увидеть дочку можно? - словно издалека слышу вопрос Елены Васильевны.
- Сегодня не стоит. Пусть отдыхает. Завтра с утра – пожалуйста. - И мне: - А Вы уж постарайтесь порадовать жену. Положительные эмоции ей сейчас просто необходимы. Вы меня услышали?
Я опять кивнул. Боковым зрением успел заметить радость, промелькнувшую на лице Елены Васильевны.
У меня закралось сомнение. Может, сговорились с врачом? И никаких вен не было? А что? От Арины можно ожидать любой аферы. Мать, естественно, ее не выдаст.
Но тут же отбросил глупое предположение. Вряд ли. Это какие же деньги надо заплатить, чтобы… Да и шрамы, ну и всякое такое.
Я настолько не желал обременяться заботой о состоянии Арины, что выдумывал всякую хрень. Но ребенок? Что-то новое проснулось у меня к еще не родившемуся человечку. Моему? Какое имеет значение! Просто я не вправе решать, жить ему или погибнуть, даже не родившись.
Из этого следует, что я обязан обеспечить покой его матери.
Я вздрогнул от прикосновения Елены Васильевны.
- Матвей Борисович,.. поговорить бы… - ее слова прозвучали вполне миролюбиво, даже мягко. А по мне так лучше бы кричала, топала ногами.
- Да, Елена Васильевна. Наверное, надо.
- Тогда давайте к нам. До завтра все-равно к Арише не пустят. А перед этим нам есть что обсудить.
Понуро бреду рядом с ней по больничному коридору. А мозг услужливо возвращает мне картинки из жуткого кошмара. Паутина. Да, именно так. Искусно сотканная паутина. Она все более опутывает меня. И выбраться уже невозможно. Я ведь понимаю, о чем хочет говорить со мной эта женщина.
Будет взывать к моей совести. Умолять вступить в законный брак с Ариной. Ради ее жизни. Ради сохранения жизни ни в чем не повинного крохотного существа.
- Интересно, кто это будет – мальчик или девочка? – врывается неожиданная мысль. - Ну все, теперь окончательно пропал.
Едем молча. Вот и их дом. Сколько раз я радостно мчался сюда в ожидании встречи с Ксюшей… А теперь вот…
Притормозив и глядя вдаль, глухо предлагаю:
- Елена Васильевна, может, как-то в другой раз.
Она встрепенулась и уже было собралась высказать мне все, о чем промолчала в клинике. Устало опережаю поток ее обвинительного красноречия:
- Не надо. Я все понял. Все будет хорошо… Обещаю.
***
Это мое «Обещаю» занозой вонзилось в мозг. Что я сейчас пообещал? Отказ от собственной жизни в угоду капризам Арины? Нет. Это не совсем так.
Я выдохся в этой борьбе. Да, признавать свою слабость тяжело. Но что еще можно сделать, чтобы эта мерзкая липучка оставила меня в покое? После сегодняшнего они точно не отстанут.
Хорошо хоть, жива осталась. И ребенок не пострадал. Иначе вовек бы себе не простил, что стал виновником двух смертей.
- А ничего, что по твоей вине пропала Ксения? – взъерошился Внутренний.
Отрицать было невозможно. Ведь так оно и есть. Пропала, сгинула, словно сквозь землю провалилась.
