21
Пока медики обследуют отца, я не нахожу себе места. Как на иголках сижу на диване и раз за разом набираю номер Эмиля. Поступок папы — последняя капля. Я больше никогда не появлюсь здесь — в этот раз уж точно. Без сомнений. Но и в таком состоянии я его оставить не могла.
Поднимаюсь на верхний этаж, в комнату отца, и замираю, услышав тихий шепот. Это точно мой родитель, но разобрать я не могу.
— ...Дочке ни слова... — доносится до меня.
— …Я не могу, не имею права врать. Простите, — говорит мужчина виновато.
— ... Только попробуй сказать правду. Пусть она знает меня сильно больным, Константинов. Иначе ты знаешь... — дальше опять не слышу, но для меня достаточно, чтобы понять, что папа устроил тут настоящий спектакль. Умник какой!
Прижимаюсь к стене спиной и сама хватаюсь за сердце. Сейчас мне действительно плохо. Я не пошла за Эмилем, испугавшись, что с папой что-то случится. Но... Какая же я дура!
— Выйдите, — командую, шагая в комнату, и ненавидящим взглядом смотрю на отца. Внутри меня закипает ярость. Я трясусь от злости и от желания высказаться отцу, что я и делаю в следующую минуту, как только мужчина скрывается за дверью. — Знаешь, я всегда гордилась тобой. Когда училась в университете и когда некоторые ребята рассказывали о своих родителях, я дерзко вздергивала подбородок. То и дело хвалила тебя. А сейчас наблюдаю за тем, как родной мне человек ломает мою жизнь. Не уважает мой выбор.
Мой голос подрагивает. А из глаз начинают течь слезы. Я облизываю пересохшие от нервов губы, шмыгаю носом. Я сейчас очень нуждаюсь в матери. Она меня всегда понимала и поддерживала. Она была мне лучшей подругой. Но ее нет. У меня есть только отец, которому абсолютно плевать на меня.
— Что ты за ересь несешь? — он снова хватается за сердце. Но с меня хватит. Больше не прокатит.
— Прекрати играть роль, отец! Ты меня больше не обманешь! В данный момент я чувствую к тебе только ненависть, не больше. Я люблю Эмиля, отец. Запомни это раз и навсегда. И, конечно же, не удивляюсь тому, что ты постоянно поддерживаешь Салтыкова. Да вы просто, — горько усмехаюсь, вытираю ладонью щеки. — Да вы одного поля ягоды! Артисты хреновы! Если вы не успокоитесь, отец, обещаю, что из той компании уйду, не задумываясь! Если я до сих пор там, то только из-за Эмиля! Не горю желанием видеть гребаную морду Глеба каждый божий день. И да! Больше ты меня не заманишь в ловушку, отец! Все кончено! Ты мне не отец, а я тебе отнюдь не дочь!
Последнее слово буквально ору. Выбегаю из комнаты и быстрыми шагами спускаюсь вниз. На ходу набираю Эмиля, но он снова не отвечает. Мое сердце болезненно сжимается в груди. Ненавижу с ним ссориться. Ненавижу быть в напряженных отношениях с Бестужевым. Меня убивает, уничтожает разлука с ним. Господи... Я тебя умоляю, пусть у нас все будет хорошо...
Едва я покидаю двор, беру телефон и вызываю такси. Оглядываясь, замечаю машину Эмиля в метрах двадцати от ворот. Не верю своим глазам! Он сидит за рулем и внимательно наблюдает за мной.
Я даже улыбаюсь несмело. Неужели понимает меня?! Ведь должен понять... Я не могла оставить отца. Каким бы он ни был неадекватным человеком, он мой папа. Тот, кто воспитывал много лет.
— Эмиль, — сажусь в машину и броссь к нему. Обнимаю крепко, не в силах сдержать слез. — Прости меня, пожалуйста. Я хотела как лучше, но получилось...
— Все нормально, — отвечает после короткой паузы. Пусть голос ледяной, но обнимает меня тоже. И даже в шею целует. — Домой едем? Или ты хочешь остаться тут?
— Домой, конечно. В нашу квартиру, — заставляю себя улыбнуться. — Эмиль, я ему ничего подобного не говорила. Клянусь. Он... Господи, мне просто стыдно за него. Я люблю тебя. Люблю больше всего на свете. И мне плевать на деньги, честное слово. Мне так плохо, когда мы ссоримся...
— Так мы не ссорились, — хрипло выдает он. — Я тебе верю.
Я облегченно выдыхаю, заглядывая в глаза цвета моря, и улыбаюсь. Теперь искренне. Глажу его колючую щеку.
— Поцелуй меня, — прошу я его. — Поцелуй так, как никогда, Эмиль.
— Арин, — тихо смеется он, зарываясь пальцами в мои волосы. — Я знала, что твой отец именно так поступит. Пришел туда ради тебя. Лишь бы ты не обижалась и ничего не придумала у себя в голове насчет меня. Был подготовлен к такой речи твоего папаши. И ничуть не удивился, — пожимает плечами.
Пусть Эмиль улыбается, я все же вижу, как он расстроен. А ведь мой отец унизил его. Но он не сказал ни слова лишь из-за меня. Я уверена, будь на месте моего отца другой человек, Бестужев не промолчал бы и нагрубил в ответ.
— Но ты удивилась, Арин, — снова улыбается он. — Запомни. Если кто-то против кого-то уже хреново настроен, то его не переубедить. Заводские настройки не меняются, Волчонок.
— Эмиль, прекрати, — веду пальцами по его шее, всхлипываю. — Я так испугалась, что мы опять поссоримся. Зависимой от тебя стала. Места себе не нахожу, когда тебя долго нет. Давай больше не будем спорить по пустякам, хорошо?
— Арина, — хохочет Эмиль. Наверное, я впервые вижу его так громко смеющимся. — Ну это же ты постоянно истерики закатываешь, что я на какую-то бабу посмотрел. Или пообщался со своим секретарем. Я на работе уже улыбнуться не могу. И домой после десяти вернуться. А сейчас заявляешь, что это я во всем виноват?
— Ну я вообще-то ревную, — игриво надуваю губы. — А ты...
— А я тоже люблю тебя, Арина, — неожиданно выдает он без намека на улыбку. — Безумно люблю.
Он никогда не признавался, хоть его чувства были и так очевидны. И слышать от него такие слова... Боже, я счастлива...
Но сколько продлится это счастье? Ведь вокруг нас одни враги...
