Это тот странный приступ... С ним ведь уже бывало такое... Два раза... Первый - в день, когда мать задохнулась пр пожаре, а во второй на её похоронах. Давно. Но Захар помнил. Ведь это поганое ощущение никогда не забудешь и ни с чем не спутаешь...
Дальше был ночной город и дорога, которая вопреки намеченному маршруту привела Захара не к Дине Золотаревой в новый элитный район, а в центр города к старенькой пятиэтажке, в которой жила мямля.
Нет, он не чувствовал влюбленности. Это было какое-то другое, болезненное и причиняющее физическое неудобство чувство, которое уже несколько месяцев жило у Черного внутри, только раскрылось именно сегодня. Именно поэтому осознание того, что его мямлю трогал другой, доставляло настоящие страдания и разжигало внутри звериную ярость.
Захар знал о напоре Эмиля и понимал, что тот вряд ли спрашивал Белову, но все равно испытывал злость по отношению к ней. За то, что сдалась, позволила и за то, что она такая тихая и правильная вообще существует на белом свете...
Именно поэтому с каждой новой ступенькой, старенькой лестницы, приближающей его к нужной двери, у Черного растворялись последние крупицы адеватности.
Ему хотелось её наказать. Схватить за тонкие плечи и трясти, пока не выбьет признание. А потом посадить под замок, чтобы не смела шагу лишнего сделать без его ведома, не то что шляться по идиотским конкурсам и петь.
- Я знаю, ты дома. Открой! - он слишком поздно сообразил, что наверно испугал Белову, но все равно продолжал барабанить в железную дверь.
Изнутри не доносилось ни звука, но Захар помнил, что в её окне горел свет... Если он, конечно, верно определил его положение...
-Полина! - рявкнул Чёрный. Он, как дикий зверь, метался и рычал, совсем не собираясь уходить, - ты не одна? Открой, мать твою! Я сейчас дверь выломаю! Если ты не одна, то...
Прислонившись лбом к холодному металлу он он на мгновенье закрыл глаза и тут же почувствовал какой-то шорох за дверью.
Мямля внутри... Наверняка трясется, как осиновый лист и боится сделать лишний вдох... Раздражающая до зубной боли и такая необходимая... Именно сейчас...
-Я пришел поговорить. Не зли меня. Открой по-хорошему, - тон Черного полностью противоречил его словам и явно не предвещал спокойной беседы, но он честно пытался говорить спокойнее. Насколько это вообще было возможно.
Нет... Нет... Она не откроет.
Слишком трусливая и слишком запуганная... Немного остыв, Захар поменял тактику и открыл сообщение, в котором еще несколько дней назад ему сбросили её адрес и телефон.
-Сейчас проверим, дома ты или нет, - произнес он себе под нос и набрал нужный номер.
Ожидание длилось недолго. В повисшей тишине раздался приглушенный звук рингтона, и Захар, взбешенный неповиновением мямли, принялся бить по двери с новой силой.
-Алло, - еле слышный шепот заставил Черного, замереть, словно залдованного и прекратить осаду. Теперь ему казалось, что её голос он никогда не спутает с другим и узнает из тысячи безликих...
-Я очень зол, и если ты сейчас не откроешь мне, то я разнесу эту дверь к чертовой матери.
В ответ молчание. Как же его раздражала эта девчонка... Неужели она настолько трусливая, что боится даже разговаривать с ним по телефону?!
-Открой. Я ничего плохого тебе не сделаю. Просто хочу убедиться, что ты одна, - тон Черного резко стал более привычным: обманчиво спокойным и лениво-равнодушным, и это, наконец подействовало - Белова ответила:
-Зачем? Захар, я не дома...
-ЧТО?! - он бросил яростный взгляд на наручные часы. Десять! Где она может находиться в такое время?!
-Какого х*ра ты не дома? Где?!
Повисшая тишина была до такой степени накалена, что буквально физически причиняла боль, но Черный первым нарушил молчание:
-Открой. У тебя горит свет, и я слышал звонок, когда набрал твой номер.
-Откуда он у вас?
Она с ним еще и на "вы"! Нет, это просто бред наяву какой-то!
-Это уже неважно, открой.
-Извините, Захар. Но я не могу. Я вас боюсь, и потом, уже завтра я уезжаю, поэтому вы больше никогда обо мне ничего не услышите. Прощайте.
Сбросила! Эта мямля нажала "отбой"!
Захар был настолько не в себе, что даже не сразу уловил смысл последней фразы. Однако, когда к нему пришло понимание того, что Белова собралась уезжать, его глаза налились кровью, а в груди снова закололо.
Никуда она не поедет. Она без разрешения Черного теперь даже дышать будет через раз.
Потому что сама нужна ему, как воздух.
