Глава 16 (2).
Заключение падает из рук, улетая на пол.
Я знал, что она моя…
Сердце не обманешь.
Увидел её впервые в приюте, меня неосознанно, словно магнитом, к ней потянуло. Интуиция не подвела. Ну точно мистика какая-то. Надо же.
Не успеваю толком насладиться восторженными эмоциями, на смену им приходит ярость.
Пять лет! Целых пять лет я ничего не знал о дочери! Она росла в ужасных условиях, голодала, носила убогие вещи, бог знает, чего ещё натерпелась… Она же такая маленькая, хрупкая, беззащитная!
Кто-то должен за это ответить!
В темпе покидаю комнату, двигаюсь вдаль по коридору, толкаю дверь спортзала, с рёвом набрасываюсь на боксерский мешок, молоча его до посинения.
Дрянь!
Полина, дрянь ты проклятая!
Почему не сказала, почему?!!!
Бью голыми руками, забывая про перчатки, мешок содрогается, будто скоро треснет, разойдётся по швам, оттуда посыплется песок от чудовищных амплитуд ударов.
Задыхаясь, прислоняюсь мокрым лбом к раскалённой кожаной поверхности мешка. Дышу рвано, воздуха не хватает. Я хочу закричать в голос о том, как сильно я её ненавижу, как вдруг…
— Больно?
Оборачиваюсь, видя Веру. Она стоит посреди зала, в обнимку с куклой, и смотрит на меня с тревогой в глазах.
— Почему ты здесь? — отхожу подальше от мешка, встряхивая онемевшими руками. Сейчас я не чувствую боль от ударов, только ту боль, что плавит меня внутри.
— Покажите свои руки.
Малышка подходит ко мне с умным видом.
— У вас ранка, вот здесь, — тычет пальчиком, забавно хмуря носик. — Давайте я вас полечу.
Всего одна фраза ребёнка — как действие сильного обезболивающего. Меня почти мгновенно отпускает. Намного лучше становится. Когда она рядом. Когда я вижу её, а в ней своё продолжение и свои глаза, с серьёзным видом смотрящие на меня. Я теплею…
— А ты умеешь? — усмехаюсь.
— Умею! Мне дядя Армен когда-то подарил набор врача, — гордо заявляет она. — Я практиква… пракико…
— Практиковалась, — поправляю, не замечаю, что уже практически открыто улыбаюсь.
— Да, точно!
— Кто такой дядя Армен?
— Очень хороший человек. Он пустил нас к себе пожить, а потом умер. Ясно. Еще один любовник.
Какая же су… Слов нет.
— Почему не спишь?
Малышка пожимает плечами.
— Вы ушли, а мне вдруг страшно стало…
— Иди сюда.
Она льнёт к моей груди щекой, заворачиваясь в мои огромные руки.
— Вы мне нравитесь. От вас тепло приятное исходит.
Меня опять рвёт в клочья! Когда я вспоминаю о тесте на отцовство, о том, что моя жизнь теперь сильно изменится.
Боже. Она моя дочь! Моя родная кровь! Она — это часть меня! Как же мне сказать ей правду? А если она резко начнёт испытывать ко мне ненависть за то, что меня столько лет не было рядом? Я боюсь её ранить. Я боюсь ранить себя… Как всё сложно!
— Вы очень сильный, — дрогнувшим голосом добавляет, — и вы сможете меня защитить, если те дяди за нами придут.
— Кто придёт? — напрягаюсь как скала.
В кармане опять вибрирует телефон, на этот раз звонит зам.
— Влад, ну как ты?
— Тест я посмотрел, а досье на Агафонову когда будет?
— Скоро. Потерпи еще немного. Парни стараются. Нелегко копать незаметно, сам знаешь. Ну и? Что показал тест…
— Моя, — тихо говорю в трубку. — Моя кровь. Почти стопроцентная вероятность сходства!
Молчание в динамике.
— Даже не представляю, что скажет твой отец накануне официальной помолвки. Помолвку перенесли на двадцать пятое число… Нам нужно тщательней подготовиться. Ты должен сделать предложение Елизавете, всё должно выглядеть красиво и идеально. Николай Сергеевич попросил меня лично с тобой об этом поговорить и продумать, как именно ты сделаешь Лизе предложение, чтобы она запомнила этот день надолго.
— Ясно.
Как некстати всё это прямо сейчас…
— Лиза желает тебя видеть. Просит, чтобы ты её сопровождал, когда она отправиться выбирать платье для помолвки в Милан.
Сжимаю кулак, рана на костяшке опять начинает кровоточить. Увидев это, Вера наклоняется и дует на ранку, смешно надувая пухлые щёчки.
— Позже об этом поговорим. Жду досье.
***
Малышка засыпает на моих руках, свернувшись тёплым комочком. Спит так сладко, что я не могу пошевелиться, боясь перебить её сон. На улице началась метель, завывает ледяной ветер, стуча ветками деревьев по окнам. Я сижу напротив камина с доченькой на руках, смотрю на танцующие языки пламени, думаю о многом. Прежде всего, как буду разгребать всю эту кучу, не в ущерб никому. Меня напрягают слова ребёнка о том, что их преследуют какие-то нехорошие дяди.
Совпадение ли это, или Полина куда-то намеренно вляпалась, поэтому её сбила машина? Голова разболелась от кучи предположений… Потому что подозреваемых много.
Уже слишком поздно, пора отдохнуть, расслабив воспалённый мозг, но замечаю, что на телефон приходит сообщение от Евгения.
“Влад, кое-что выяснил подозрительное… Из гаража Николая Сергеевича пропал один внедорожник, охрана не знает, кто его взял. Продолжаю дальше заниматься вопросом”.
Твою ж мать!
Как я и думал.
Я не хочу, чтобы это было именно так…
Осторожно беру дочь на руки, уношу в спальню, укладывая на кровать. Бережно накрываю одеялом, любуясь милым, кукольным личиком. Она похожа на куклу. Подрастёт, равных ей по красоте не будет. Вера спит крепко, как обычно, с уродливой куклой в обнимку, не расстается. Не могу понять, почему она её не выбросит? Я ей другие игрушки подарил — новые и дорогие. А она души не чает в этом чучеле.
Внезапно тихо бормочет:
— Ма-ма… Мамоч-ка… Не уходи…
Душа в ком сворачивается — жалобная сцена цепляет за живое. Даже меня! Бесчувственную ледышку, однажды навсегда утратившего сострадание, тепло и нежность.
Тихонько прикрываю дверь, направляюсь к себе. Начинает клонить в сон — это хорошо, думал, не усну в ближайшие дни так точно, но, на удивление, стоило только головы коснуться подушки — я отключился. Отключился и тут же очнулся от мелодии звонка. Взял телефон с тумбочки, увидев номер главврача третьей городской больницы.
