30. За каждый твой шрам. Диана
Еще никогда, лежа в постели, я не забывала про сон из-за трепетного волнения.
Правда, этот раз отличался от прочих наличием мужского тела, прижимающегося ко мне столь откровенно, что я медленно сгорала изнутри и изнывала от недостатка ласк. Если не смущение, то меня убьет мой же огонь, как никогда раньше извивающийся и расползающийся тонкими нитями под кожей.
Я не могла думать ни о чем, кроме больших, сильных, сжимающих меня рук. Кроме груди, прижатой к моей спине, и касающихся затылка губ.
Ситуацию усугубляло отсутствие света, давая невообразимый простор воображению.
Это просто поразительно! Откуда в нем столько спокойствия? Почему я одна страдаю, вытянувшись стрункой в его объятиях? А он — проклятый медведь — просто сопит.
Сопит, твою нежить!
Несправедливо. Крайне несправедливо.
Я не должна одна испытывать жгучий стыд, гореть и стискивать зубы, пока кое-кто изредка трется носом о мои волосы и издает что-то похожее на утробное урчание. Сейчас он напоминал мне большого кота, удобно устроившегося под боком хозяйки. Шевельнешься — а он рыкнет недовольно. Затихнешь — и он приластится, прижмет ближе, вызывая бурный поток жара, растекающегося от горла до пальчиков ног.
Не придумать пытки мучительнее.
— Ненасытная, — вдруг раздается хриплый шепот, чем вынуждает напряжение сжать меня в тиски. Теплые губы прижались к ушку в легком поцелуе. — Перестань ерзать. Ты испытываешь мое терпение.
Легко ему говорить. Меня, знаете ли, еще никто так не прижимал к себе ночью и не говорил, чтобы я перестала шевелиться!
— Думаешь, это так просто? — отозвалась недовольным и обиженным голосом. — Отпустил бы к краю кровати, тогда, быть может, я смогла бы уснуть…
— Не отпущу, — выдает с рыком, с ясно различимой властной интонацией, и я быстро лишаюсь дыхания.
Наверное, я никогда не привыкну к этой его жадности, которую он без стеснения проявляет по отношению ко мне.
— Утром ждет рутина, поэтому я не хочу лишаться мгновений рядом с тобой. Но… — его голос становится жутко серьезным, — … если ты действительно хочешь, чтобы я отпустил, скажи об этом прямо сейчас.
Да я с легкостью себе палец отрежу, чем скажу нечто подобное.
Мне этого не хотелось больше всего на свете. Напротив, я нестерпимо желала зайти чуть дальше невинных касаний. Немножко дальше.
Хотя нет… Множко…
Нетерпеливо шевельнула бедрами, сильнее прижимаясь ягодицами к его паху. И в ту же секунду с удивлением ощутила, какой он твердый и напряженный.
И о каком спокойствии я говорила? Он же возбужден так же сильно, как и я. Только притворяется искуснее.
— Диана, — грозное рычание, от которого у меня вздрагивает в груди, но которое не пресекает моей вольности. — Еще раз, и я…
Не даю ему договорить: толкаю всем телом так сильно, насколько это возможно в его крепких объятиях. И тут же оказываюсь перевернута на спину. Он нависает надо мной, бесцеремонно втиснув колено между ног, и я четко вижу в темноте его раздраженные глаза.
— Как мне еще унять твое шаловливое поведение? — спрашивает спокойно, невзирая на злость.
Сглотнула под его внимательным взглядом, понимая, что он спросил не просто так, а с явным намерением выбить из меня признание.
— Почему ты не даешь себя потрогать? — отвечаю вопросом на вопрос с некоторой обидой в тоне, скрыть которую не получается. Тянусь к поясу его брюк, но рука оказывается схвачена где-то у живота, что и подтверждает мои домыслы.
Он не хочет, чтобы я его касалась.
Кажется, заметив, как меня задел этот жест, он отпустил руку и наклонился ближе.
— Боюсь сорваться, — говорит мягко, проводя кончиком носа по щеке. Новая волна жара укрывает полностью, а сердце жалобно всхлипывает, требуя перейти от таких милых касаний к грубой горячей ласке.
— А я нет.
Взгляды сталкиваются, и я замечаю, что он прячет в удивительной глубине своих глаз сокровенную, волнующую до дрожи тайну.
Но он не дает понять его, скрывая истину за улыбкой.
Приблизился к губам, но не прикоснулся. Замер так близко, в жалких крупицах от моего рта. Дразнит.
— Я же тебя съем.
— Подавись, — бросила с наглой улыбкой, отчего он усмехнулся, вновь ублажая меня звуком своего тихого, бархатного смеха.
— Есть некоторые нюансы нашей близости, Диана, — произнес невозмутимо, одновременно с этим спускаясь ниже и мимолетно задевая губами кожу шеи.
Резко дернул край туники вверх, оголяя живот и грудь. Рука по-собственнически сжала мягкое полушарие, и из меня мгновенно вылетел прерывистый вздох.
— Самое главное, что ты будешь моей. Будешь принадлежать мне полностью, без остатка. Ты понимаешь серьезность этих слов?
Да. Или нет…
Голова начинает плохо соображать, когда кончик языка касается вершинки груди. Я шумно втянула воздух, зашипев от того, что мужчина обхватил сосок губами, ошпаривая мягкостью и теплотой.
