Часть 36
Три месяца спустя
Конец сентября в этом году выдался тёплым, даже жарким. Перекинув за спину тяжёлую косу, расстёгиваю пуговицы лёгкого пальто и захожу в полупустой холл "Адмирала". Осенью волна постояльцев привычно схлынула, теперь до новогодних праздников будет относительно спокойно, меньше работы, а значит, больше отдыха. А мне он точно не помешает.
— Кострова, а сегодня разве твоя смена? — выбирается из-за стойки администратора Карина, оценивая с ног до головы мой относительно скромный наряд.
— Не моя, Аля просила подменить.
— Ну, она нашла кого просить!
— Да ладно, мне деньги сейчас не лишние.
— Это да-а... — тянет Карина, задержав взгляд на моём уже прилично выпирающем животе. — Ну, а это... — и тише, хоть рядом никого нет: — Папаша так и не объявился?
— Нет. И не объявится. Ну, я пойду, работы много, — улыбнувшись, огибаю администратора и шагаю вглубь холла, прямиком к техническому лифту.
Конечно, новость о моей беременности разлетелась среди персонала как вирус ветрянки – каждого зацепило. Всем было дико интересно, кто же отец, ведь никто и никогда меня с парнем не видел, и вообще считали едва не святошей, и тут на тебе – живот нарисовался.
В кулуарах шептались, но вот так напрямую спросить решались только самые смелые, хотя смысла в этих вопросах все равно не было, ответ мой был неизменно одним и тем же – отца у ребёнка нет и не будет. Точка. Кто – неважно.
Ну, не рассказывать же им, что это сын самого Шелеста?!
Во-первых, не поверят, а во-вторых, разнесут, и это ещё до Льва Аркадьича дойдёт, а там и до Марка... а я уже давно похоронила мысль ему что-то сообщать.
Сначала порывалась, да. Однажды, набравшись смелости, позвонила им домой. Трубку взяла Мария Венедиктовна и, после того, как я представилась, сказала, что не знает такую и попросила больше не беспокоить. Именно в тот день я окончательно осознала, что я осталась одна.
Если он ни разу не нарисовался на горизонте, чтобы узнать, как я, не приехал, да даже просто не позвонил, то с ребёнком я ему не нужна и подавно. Ничего, как-нибудь сама. Будет трудно, да, но не я первая, не я последняя.
— Злат, технические лифты не работает! Что-то коротнуло час назад в этом корпусе, теперь чинят, — грохоча тележкой с горкой простыней просветила Кристина и, проходя мимо, скользнула-таки взглядом по моему животу. Ну, никому он покоя не даёт! Даже мне: хочется постоянно к нему прикасаться, гладить, рассматривать в зеркале. Я правда счастлива, что скоро стану мамой, хоть и одиночкой...
Сердце уже привычно сжалось от мысли, что всё могло бы быть совершенно иначе. Но, видимо, мне было предначертано повторить судьбу своей матери. Только я, в отличие от неё, своего ребёнка уже люблю, хотя он ещё даже не родился.
— Иди, на гостевом поднимешься, всё равно не в рабочее одета пока, — подсказала Кристина и свернула за угол к прачечной.
Персоналу запрещено лишний раз появляться в поле зрения постояльцев, главное правило горничной – тише воды, ниже травы. Быть незаметной, словно призрак. Собственно, им я себя и ощущала.
Возвращаюсь тем же путём обратно в главный холл и, стараясь не обращать внимание на любопытные взгляды из-за стойки, жму на кнопку вызова лифта.
Сегодня меня ожидает тяжёлая ночь: нужно убрать несколько номеров, потом вернуться домой, как-то умудриться чуть-чуть поспать, а утром ехать на пары.
Последний курс самый сложный, сил с каждым днём меньше, нагрузка больше. Один раз после трудной смены я почувствовала себя нехорошо, и всё закончилось больницей... Тогда мне стало по-настоящему страшно – так, как никогда в жизни. Этот ребёнок – всё, что у меня есть, если бы с ним что-то случилось... К счастью, тогда всё обошлось, но глубинный страх никуда не делся.
Конечно, я понимаю, что по-хорошему мне нужно было бы бросить работу в "Адмирале". Этим я оградила бы себя от горьких воспоминаний, больше отдыхала, плюс, что немаловажно, налегла бы как следует на учёбу, мне обязательно нужно получить диплом! Только с помощью него у меня есть хоть какой-то шанс устроиться потом на нормальную работу, не вечно же чужие постели перестилать и унитазы драить... Но, увы, уйти из "Адмирала" я не могу, потому что тогда мне просто будет не на что жить. Замкнутый круг.
Иногда, очень редко, меня посещают мысли, а что если бы я послушала тогда Светку и сделала аборт? Конечно, мне было бы проще сейчас: я бы жила привычной жизнью, потихоньку зализывая раны и склеивая края разбитого сердца. А теперь к душевной боли от трагически завершившейся неразделённой любви прибавились ещё страхи о будущем. Моём и моего малыша.
На что я буду его содержать? Как мы будем жить? Где?
Маме я ещё не сообщала, но не думаю, что она кинется мне помогать, скорее сожжёт на костре инквизиции и первая же забросает камнями со словами: "а я тебя предупреждала!"
Неизвестность страшит, но никогда, ни разу я не пожалела, что не пошла на этот отчаянный шаг! Я любила Марка, и этот ребёнок – его прощальный для меня подарок. Значит, так должно было быть. Я справлюсь!
И тут же где-то далеко-далеко в подсознании, сквозь корку самообмана, поскреблась робкая надежда, что, быть может, это ещё не всё, не конец. Может, он всё-таки обо мне не забыл, и есть ещё хотя бы крошечный шанс... Я же помню его, не забываю ни на одну чёртову минуту!
Знаю – дура, но я же могу хотя бы просто мечтать об этом, верно?.. Может, эта надежда – и есть то единственное, что не давало мне сойти с ума все эти месяцы...
С лёгким звоном открылись двери лифта, я ступила внутрь обшитой красным деревом кабины и увидела в зеркальном отражении, что за мной следом вошёл кто-то ещё. А поняв, кто же это, буквально застыла...
Лев Аркадьевич, здесь? В девять вечера?..
Я не видела его ни разу с того злополучного ужина, не видела никого из них, включая Марка. И не скажу, что рада сейчас этой встрече.
Да, можно было бы отвернуться и сделать вид, что я это не я, или я, но просто его не узнала, но какой в этом смысл: он точно меня узнал. Без сомнений.
