Глава 3. Новый день
Ольг проснулся рано. И вроде бы свет не видел, а как-то почуял — самый рассвет. Не то по тишине звенящей (птицы только начинали робко щебетать), не то по холоду, по полу веющему. Без глаз, как оказалось, тоже жить было можно. Не сказать, что намертво ослеп: просто стал по-другому чуять. Но это здесь, в избе лесной, где все уже знакомо. Вчера, когда ведьма оказала большую милость и оставила его в одиночестве, он многое понял.
Сначала выл волком от отчаяния — ничего, никто его не слышал, можно. Потом сам себя бранил за глупость, громко и зло. Потом встать попытался, от боли скуля (и тоже — раз не слышит никто, значит, и не было этого). При Марике держался молодцом, стыдно перед женщиной слабость показывать. А ушла — хоть выдохнул. Ничего, справился и сам. И похлебку нашел, и до ветру сползал. Устал так, что пот ручьем лился. Обтереться бы да уже сил не хватило. Так и уснул, мокрый как мышь, слабый как лягушка. Не слыхал даже, когда ведьма вернулась.
Зато теперь различал тонкий запах трав… и женщины. Совсем рядом ее тихое дыхание. Протянул руку, нащупал под боком мягкую ткань одежды, потом — косу. Выдохнул и попытался подняться. Пусть спит, он до крыльца и сам добредет, тут три шага и нужно сделать.
Не вышло незаметно. Едва он попытался подняться, горячие пальцы коснулись обнаженного плеча.
— Помочь? — хрипло и сонно спросила женщина.
— Я до крыльца, справлюсь. Спи.
— Хорошо, — легко согласилась она. Слишком легко для той, что вчера еще запрещала ему шевелиться.
Но он уже знал, что может, а сегодня сил у него было чуть больше. Поднялся, цепляясь за стены, вышел. А когда вернулся, ведьма вдруг с тихим смешком сказала:
— Тебе пора штаны надевать, добрый молодец. Ты, конечно, хорош, но раз уж ходить стал, немощным не считаешься.
Кровь бросилась Ольгу в лицо, он дернулся, прикрывая руками пах. И не стеснялся никогда своего тела, но гляди ж, сейчас смутился, как мальчишка.
— Ну ты и ведьма, — пробормотал сквозь зубы, даже и с восхищением.
— Я помогу.
И снова его тела касаются тонкие горячие пальцы, но теперь уже Ольг не может не думать о том, что она его рассматривает, и не как убогого и раненого. И мысль о том, что он, обнаженный, рядом с женщиной… заставляет его прикрывать причинное место снова. Что поделать, он молод и горяч! А она… так загадочна! Голос молодой, звонкий. Пальцы нежные, кожа мягкая, запах такой сладкий… Наверное, хороша собой. Даже если и не слишком — буйное воображение уже не в меру разыгралось.
Марика помогла ему натянуть чистые прохладные штаны, завязала пояс, сменила повязки на груди.
— Заживает как на собаке, — с довольством в голосе сообщила бледному, закусившему губу Ольгу. — Через седьмицу и повязки не нужны будут. Молодость свое берет, да и мои снадобья помогают. Сегодня за столом есть будешь, но не сейчас. Я вчера устала очень, силы истратила. Надо еще мне поспать, прости.
— Колдовала? — вырвалось у него.
— Самую малость, — уклончиво ответила ведьма. — Слушай, если кто звать меня будет, ты разбуди. Сам не высовывайся пока, ладно?
— Понял я.
Заставил ее лечь на тюфяк — не дело женщине на полу лежать, шкурами ее укрыл, словно ненароком касаясь ее волос, щеки, шеи. Как бы хотелось ее увидеть! Мысленно рисовал себе женщину красивую, статную, с толстой русой косой и веселыми светлыми глазами — такие ему всегда нравились. Чтобы кровь с молоком, и грудь высокая, и бедра крутые. Судя по говору, она его чуть старше, но это и хорошо, что не девица. Не жеманится, не стесняется мужчины, голым его видела и не испугалась ничуть. А он, между прочим, княжич, не крестьянский сын, заплатит ей щедро и за спасение, и за ласку. Вдруг да и не прогонит?
Нет, Ольг, конечно, не зверь, и насиловать никого и никогда не будет, но ведьма — женщина одинокая. Неужто не захочет мужского внимания да удовольствия? Морки все до любви телесной охочие, а ему еще ни одна не отказывала. Более того, женским вниманием он был обласкан всегда. Сначала за него едва не дрались девушки кохтэ, он был им диковинкой: светлоглазый и белокурый среди смуглых черноволосых степняков, а потом, когда он вернулся домой — его очень быстро затащила в постель сенная девка княгини Вольской. А дальше — стоило лишь улыбнуться и пальцем поманить. Так что он хорош собой и желанен, с чего бы какой-то ведьме лесной ему отказывать?
Не подозревающая даже о коварных мыслях своего подопечного, травница крепко спала. Шевельнулась, утыкаясь лбом в голое плечо княжича, вздохнула блаженно, обхватила руками. Ольга бросило в жар. Несмотря на ноющие раны, тело отреагировало быстро и однозначно. Ох, если бы не повязки на глазах, он бы поглядел!
