Дейнари сидела, потрясенно уставившись на меня, по мере моего повествования все больше сосредотачиваясь и осмысливая события, отстраняясь от своих горестей. К счастливому концу она уже тихонько плакала от облегчения, прижав стиснутые руки к груди.
- Ты понимаешь, - прорыдала она, - только ты… У меня все так похоже!
И словно прорвав плотину, из нее вместе со слезами хлынул поток торопливых, порой совершенно бессвязных слов, избавляя ее душу от груза пережитого и очищая, изгоняя всю ту горечь и озлобленность, что успела поселиться в ее душе.
- Родители… они так отчаянно сражались за нас, надрываясь, буквально сжигая себя заживо, полностью отдавая свою жизнь по глотку, отдавая в тщетной попытке уберечь нас с братом. Но верпанов было столько… Помню, как они затаскивали нас, совершенно обессиленных, отдавших все жизненные ресурсы, к себе, в свои мерзкие склизкие логова… Помню боль… постоянную, много-много… ужасающие крики всех тех, кого они истязали, медленно замучивая, озлобленно, особенно мучительно уничтожая… Они ненавидят нас. Все это я видела, все на моих глазах… снова и снова… Все меньше и меньше оставшихся в живых… сплошное агонизирующее безумие, которому я и отдалась с огромной страстью, согласная на что угодно, только бы прекратить это. Мне было так страшно… совсем одной… без семьи. Я тогда впервые осталась одна, я звала и звала Дарга, а он все не приходил… И во мне умирало последнее, что оставалось живым – надежда.
Речь Дейнари прервалась судорожными всхлипываниями и ручейками горячих слез, с новой силой хлынувшими из ее глаз. Я обхватила ее руками за плечи, чувствуя, что тоже рыдаю, переживая все это вместе с ней, сопереживая несчастному ребенку!
- А потом все изменилось - появился Кирен. И стало все иначе, но тоже плохо. Это длилось долго - он мучил меня, измывался над собой, пугая меня еще больше! Не могу даже рассказать, насколько болезненно, мучительно и как-то изощренно-собственнически он изгалялся надо мной, стремясь лишить всего, заставив жить только собой, полностью растворившись в нем. И я не выдержала - сломалась, решив уйти, уйти навсегда. У меня оставался кулон Дарга, снять его не смогли ни верпаны, ни метхи. И я из последних сил обратилась к брату, вкладывая весь остаток себя, отдавая всю душу в этом прощании, и - приказала кулону уничтожить меня.
- Бедная, бедная девочка! – мысль настойчиво билась в моей голове, пока Дейнари в душе снова переживала то время, замолчав и прикрыв омраченные болью глаза.
- Сломав меня, фактически уничтожив, он… словно надломился сам. С того момента все опять изменилось. Он совсем отстранился от меня, перестав предпринимать любые действия, хоть как-то касающиеся порабощения меня, но при этом никуда не отпускал от себя, даже во сне постоянно сжимая меня то за руку, то за ногу. Заботился, берег, ухаживал, не позволяя мне что-то делать вообще - и мыл, и кормил, и одевал сам. Весь мой мир надолго сузился до размеров его каюты, а он сам превратился в невыносимого тюремщика, одновременно желая полностью властвовать надо мною и подчиняясь любому моему желанию. Это было жутко… Я чувствовала, что опять умираю, умираю уже в душе. И я стала уходить, все глубже погружаясь в себя, закрываясь от мира, скрываясь от него, сознательно засыпая, превращаясь в бездушную и бесчувственную куклу. Он так бесился, пугая меня до одури. Когда во сне я звала Дарга, крушил все вокруг, доводя меня до паники. И постоянно боялся, что меня отнимут… О, Лика, ты не представляешь, как мне было жутко с ним!!! Не понимаю, как я вынесла это… Он одновременно выворачивал мне душу, задевая скрытые глубоко внутри струны и рождал непонятные желания, неосознанные стремления и жгучую ненависть. А когда появилась Соли… Я была как во сне... с трудом вспоминаю то время. Он боготворил нас, совсем задушив меня потоком нежности и ласки… И я, спасаясь, опять все глубже уходила в себя.
Мы уже вдвоем, обняв друг друга, рыдали, сидя на тахте. Каждая из нас, только что избавившись от страшного груза, омрачающего жизнь, ощущала легкость, смывая слезами последние следы страшных воспоминаний. Ведь главное, чтобы все плохое оставалось позади…
Краем глаза уловив какое-то движение, перевела взгляд на немного отъехавшую в сторону дверь лифта. В образовавшуюся щель медленно заглянул Даргэн и, внимательно обозрев нас, прижавшихся друг к дружке и синхронно всхлипывающих, покачал головой, изобразив на лице огорченную рожицу. Быстро приняв решение, он утянулся обратно в лифт и дверь за ним закрылась. Не представляю, сколько мы так просидели - сначала рыдая, потом успокаиваясь, потом молча приходя в себя. Надеюсь, Даргэн догадается покормить племянницу и уложить ее спать.
Глава 27
Бурный и эмоциональный разговор очень сблизил нас с Дейнари. Для нее я стала действительно частичкой семьи, близким человеком, которому доверяешь и с которым делишься собственной радостью и сопереживаешь его несчастью. А для меня она стала младшей сестренкой, подругой и доверенным лицом, помогая и направляя меня в освоении жизненных устоев, быта и прочих особенностей арианцев.
С того памятного разговора прошла почти неделя, наполненная обычной суетой, множеством дел и, в первую очередь, общением друг с другом. Годы разлуки, пережитое за это время, изменили как девушку, так и ее брата, что во многом определило необходимость заново узнавать друг друга, искать подход и учиться доверять уже по-новому. Я от души радовалась, наблюдая за их общением, возникшей снова теплоте родственной привязанности и зарождающемуся доверию. А уж какое счастье и радость доставляла нам всем маленькая Соли, порой заставляя меня недоуменно задаваться вопросом - или это ребенок с исключительно хорошим характером, или арианские дети в принципе очень покладисты и контактны?
