Глава 36.2
— Как ты собираешься наказывать эту хабалку?!
Я даже не отрываю взгляд от монитора компьютера. Рядом сидит Хохлов, разбираясь, что не так с видеокамерами.
— Люся, — говорю с холодом. — Я занят. Не время.
— Эй, на меня посмотри! — требует, топнув ногой. — Медлить не время! Я синяя. Мать вашу, как долбаный аватар!
— Как автор? Какой ещё автор?! — недоумённо хмурюсь.
— Как аватар! — скрипит зубами Люся.
— И кто это? — недоумеваю.
— Аватар — это герой одноимённого фильма, — подаёт голос Хохлов, едва взглянув в сторону Люськи. — Мне кажется, до Аватара вы не дотягиваете. Вы больше похожи на Смурфика!
Люся открывает рот и захлопывает его. Через секунду выдаёт:
— Смурфик?! А ты кто такой вообще, чтобы свои пять копеек в чужой разговор вставлять?! — грубит Хохлову и потом в мою сторону. — Ты и на это смолчишь, Хан?
Требовательно так, с истеричной ноткой.
Рот разевает, ещё и при посторонних.
Теперь тебе хана, Люся.
Кранты моему терпению.
— Хохлов, разберись с этой ерундой! — хлопаю по плечу. — Если найдёшь записи, не открывай без меня. Иначе живьём закопаю.
— Было бы чего искать. Стёрли начисто. По данным вижу, что было отключение вчера. Выдернули из блока питания, но камеры к аварийному питанию подключены. Так что не выключение повлияло, а то, что на видеонаблюдение атака была произведена извне…
— Это точно?
— По предварительным данным, — добавляет торопливо.
— Мне нужны точные данные. На выход, Люся.
— Наконец-то! — всплёскивает руками и выходит.
Мадам удаляется по коридору, сердито уперев руки в бока.
Завожу её в свою спальню и раскрываю шкаф, сбрасывая шмотки с полки.
— Ты что делаешь?! — спрашивает она.
— Ты съезжаешь. Сегодня же.
— Как это?! Ты же несерьёзно?
Гора вещей Люси на полу растёт. Эк сколько говна за полмесяца тащила, жужелица навозная!
— Серьёзно. Советую обзвонить знакомых. Денег я тебе на первое время дам. На этом — всё.
— Но ПОЧЕМУ?!
Люська бросается на меня, пытается вырвать свои вещи и даже царапает меня ногтями.
— Села. Рот захлопнула.
От ледяного тона Люська замирает на месте, хлопая синими веками.
— Вещи собирай!
Последней на пол летит клетчатая сумка.
— Почему?! — ещё раз спрашивает Люся.
От слёз подбородок трясётся и лицо покрывается алыми пятнами. Разумеется, там, где нет синей краски.
— Потому что я тебе чётко сказал. Кто есть кто в этом доме. Ты посягнула на неприкосновенное.
— На картину Дианы?! Это всего лишь мазня. Детский лепет! Уродство конкретное! Да на том дерьмовом портрете ты сам на себя не похож! — воет Люся и, поняв, что проболталась, зажимает рот ладонями.
— Там был мой портрет? — уточняю ровным голосом, но сердце позорно ёкнуло в груди.
— Там было фиг знает что!
— Но ты меня в нём узнала. И знаешь, мне плевать, что там было нарисовано — я, папа Римский или задница бабуина. Это неприкосновенно. Дочь моего друга неприкосновенна.
— Святая, что ли? — спрашивает с обидой.
— Друг доверил мне самое дорогое. Я не позволю никому тронуть Диану. Я тебя предупреждал. Неоднократно. Ты переступила черту. Делай выводы. Уматывай…
Люся смотрит на меня жалобно.
— Темирхан, я же… я же синяя! Куда я пойду в таком виде?!
Выхожу из комнаты, вернувшись, опускаю на комод свою наличку.
— Этого хватит на проживание даже в очень хорошем отеле. За месяц-полтора найдёшь себе жильё…
