-Не пригласишь войти?
-Ты же обещал, что полгода...
-К ёбаной матери всё, что я обещал! Три месяца достаточно! - Чёрный был груб, но Полине почему-то было совсем не страшно. В этой встрече и его взгляде она видела то, что ей снилось все эти три месяца - крайнюю степень одержимости.
-Ты обещал, - зачем-то упрямо повторила она, но снова, к своему собственному удивлению, не испытала никаких отрицательных эмоций. Он не обидит её... Никогда. Да и потом, Полина настолько свыклась с мыслью о том, что встреча неизбежна, что, кажется, даже ждала её.
Чёрный тем временем вошел и, закрыв дверь, склонился, втянув носом любимый запах. Сначала он словно заново изучил каждую черту девичьего лица, а потом поцеловал, еле касаясь губами скулы и уголок удивленно приоткрытого рта.
-Захар, не надо...
-Три. Месяца. Это. До. Хера, - почти по слогам прошипел он, - только не говори, что ненавидишь меня, - Чёрный уже совсем не контролировал себя и, нырнув руками под тонкий шифоновый сарафан, прошелся ладонью по покрывшейся мурашками коже, после чего подцепил полоску трусиков и проник пальцем внутрь стремительно увлажняющейся плоти, - в ту неделю, когда ты ничего не помнила, ты отвечала на все мои ласки. Ты хотела, и охотно принимала, все, что я с тобой делал, маленькая. Ты и сейчас хочешь, потому что помнишь, как тебе было хорошо со мной.
Одна часть Полины снова хотела закричать, что ненавидит и желает Чёрному смерти... Вот только её остановила другая, которая проснулась ровно три месяца назад. Она помнила каждую из семи ночей и все время разлуки коварно нашептывала, что Полина сама выгибалась под Чёрным, и стонала до срыва голоса , потому что, правда, хотела.
-Ты надеялась, что меня отпустит, верно, маленькая? Нет... Это родовое проклятие... Мужчины в моей семье любят только раз. Поэтому я в твоей жизни навсегда, - он прижал её дрожащее тело к стене и, и опустив лямки сарафана, перекатил большим пальцем набухший сосок, а потом дернул кадыком и впился губами во второй.
Словно находясь в каком-то странном коматозе, Полина заерзала, чувствуя тянущую боль внизу живота и закрыла глаза. Она совсем забыла про ожог и теперь перед её глазами яркими картинками вспыхивали обрывки снов, мучивших Полину все эти три месяца. В них Захар снова и снова брал её в разных местах и позах... Каждый раз она просыпалась в поту и с мокрым от возбуждения бельем и каждый раз убеждала себя, что это пройдет.
Только сейчас, когда Чёрный приподнял её за бедра и, полоску белья вбок, резким движением вошел на всю глубину, она застонала. Было больно, но очень сладко и так порочно, что ей ничего больше не оставалось, как вцепиться пальчиками в сильные мужские плечи и всхлипнуть от удовольствия. Покорно подставив грудь под его жадный рот и влажный язык, сквозь туман возбуждения Полина поняла - это никогда не пройдет.
У Чёрного получилось.
В ту неделю он окончательно отравил её собой.
