Юра ответил быстро, а выглядел плохо: помятый, небритый, с мешками под глазами.
— Мог бы предупредить, — сердито буркнул Юра. — Подожди, я принесу подушку.
Не выключая видео, он вышел из кабинета. Володя пару минут разглядывал знакомые стены, пока Юра не вернулся с подушкой. Он бросил её на стол, прямо перед монитором. Положил на неё руки, а на них — голову.
— В чём срочность? — спросил, исподлобья глядя на Володю.
— Я рассказал матери о нас.
Юра приподнялся, удивлённо уставился на него.
— В каком смысле?
— Теперь она знает, что я не вылечился и что у меня есть ты, — чтобы скрыть волнение, Володя с деланным равнодушием пожал плечами.
— И как она? Как отреагировала? — Юра нахмурился и снова уронил голову на руки.
— Она догадывалась. Оказывается, всё это время пыталась вывести меня на признание.
— И как ты меня представил, как жениха? — спросил Юра. А получив в ответ от Володи кивок, слабо улыбнулся. — Ух ты. То есть теперь я официально не чужой для тебя. Такое странное ощущение.
Володя тоже улыбнулся.
— Да. Я показал ей твои фотографии. Случайно чуть не сунул провокационную фотку из клуба.
— Это какую? — Юра прищурился.
— Вот. — Володя открыл фотографию и показал Юре.
— Не могу разобрать, не видно ничего. — Юра покачал головой. — Ну да ладно.
Убирая телефон на место, Володя ещё раз бегло взглянул на снимок, но не смог отвести взгляда. Каким счастливым был там Юра: танцующий, улыбающийся, ухоженный, в окружении своих друзей. На фото он казался куда более настоящим, чем сейчас.
Но Юра должен быть таким всегда! Без мешков под глазами и недельной щетины, без запаха перегара и сигареты в зубах, в любимых обтягивающих штанах и приталенной рубашке, с серёжкой в ухе. И чтобы чёртов Йонас, давясь ревностью, издалека смотрел на него. И чтобы Володя был рядом, танцевал вместе с Юрой в свете софитов.
Вялый голос Юры вырвал Володю из размышлений:
— Володь, а ты как? Я ведь даже и не интересовался ни разу.
— В каком смысле?
— В смысле, теперь все знают о тебе…
— А это… я пока не понял. Пока слишком зол, а злоба не даёт пожалеть и раскиснуть, — сказал Володя. А сам подумал, что просто не имеет права раскисать. Сейчас, когда Юра ослаб, он должен быть сильным вдвойне.
Юра вздохнул.
— Плохо, что тебе пришлось признаться таким образом. Я имею в виду, что ты не сам решился, а… — неожиданно громкий звонок телефона не дал Юре закончить мысль. — Сейчас, — глядя на экран, буркнул он и стремительно вышел из комнаты.
Он вернулся спустя несколько минут, бледный и взволнованный.
— Звонил заказчик. Завтра еду показывать всё, что есть, — выдал Юра скороговоркой.
— Ты, главное, не нервничай, — Володя начал было успокаивать его, но Юра перебил:
— Давай завтра поговорим. У меня до утра осталось слишком мало времени. Некогда совсем.
— Хорошо, жду звонка, — опешил Володя.
Положив трубку, занервничал сам — Юра так торопился, будто собирался написать весь спектакль до завтра. Неужели у него настолько мало материала?
Они не договорились, во сколько созвонятся. Володя не успел предупредить о беседе с Ангелой в одиннадцать, но решил не беспокоить Юру лишний раз — утром тот всё равно будет занят с заказчиком.
Из-за волнения перед предстоящей встречей с психоаналитиком Володя не смог выспаться. Он проснулся в четыре утра, проворочался в кровати до полшестого, думая то о здоровье Юры, то о теме разговора с Ангелой. А тема была неприятная: его гиперопека.
Во время пробежки с Гердой Володя то и дело досадливо вздыхал — идея общаться с Ангелой на такую тему казалась ему очень глупой. Ну о чём он ей расскажет, когда уверен, что никакой мании контроля у него нет? Тем более что он принципиально не доверял психоаналитикам и не верил в пользу этих разговоров.
Тем не менее, раз он дал обещание Юре, то должен был его выполнить.
Записываясь на приём к Ангеле в будний день, он понимал, что общаться с ней в офисе не стоит — там он разнервничается вдвойне, потому что и тема сложная, и могут подслушать. Поэтому сразу решил, что поедет на работу, только когда всё закончит. Заранее предупредил Леру, чтобы ждала его лишь после обеда.
Казалось, Володя всё продумал. Но теперь понял, что совершенно не готов.
До звонка Ангелы оставалось не меньше полутора часов, и Володя поднялся в кабинет Юры — его будто магнитом тянуло в эту опустевшую комнату. Сел за его стол готовиться к сеансу. Вырвал из ежедневника несколько листов, принялся записывать, что будет говорить.
Решил, что в первую очередь расскажет о Юрином мнении, будто Володя слишком сильно его опекает и маниакально контролирует жизнь. Ангела, наверное, спросит, как именно Володя это делает. И что ему ответить?
Под пунктом номер один Володя записал: «Я лишаю его финансовой независимости. Но это мой дом, я имею полное право купить что-то в него, ни у кого не спрашивая разрешения». Он перечитал написанное, удовлетворённо кивнул и продолжил:
«Во-вторых. Я боюсь отпускать его в Харьков одного, потому что он слишком необычно выглядит для местных. Но Юра говорил мне, что многие смотрят на него осуждающе и ему самому это неприятно. В-третьих. Я запрещаю ему пить. Но в его случае это действительно опасно для здоровья».
Он написал ещё несколько причин, но для каждой нашёл своё объяснение, своё «но». А главным «но» здесь было последнее: «Но, если Юра жалуется на всё это, значит, видимо, прав он, а не я. Какими бы ни были мои аргументы, как бы я ни объяснял причины своих поступков, Юру это беспокоит, Юре это мешает. Значит, он в любом случае прав».
Володя справился с этим списком довольно быстро и только принялся его перечитывать, как с первого этажа послышалась мелодия вызова в скайпе. Володя взглянул на часы — десять утра. Слишком рано для чьего-либо звонка. Нахмурившись, Володя встал с места и не спеша пошёл отвечать. Он
