тут вдруг девушка слегка дернула головой, очнувшись от собственных тяжелых размышлений, и медленно перевела ее в сторону — прямо на него. Золотистые глаза двумя яркими солнечными точками будто разрезали душу своей неимоверной внутренней болью и обреченностью, вспыхнув, однако, неожиданной искоркой изумления и проблеском невероятного открытия. Дыхание Синдзи перехватило, потому что по одному ее взгляду он понял — девушка все это время чувствовала боль, настолько долго и мучительно, что уже свыклась и отстранилась от всего куда-то внутрь себя. А сейчас, заметив его, пораженно выкарабкивалась обратно, восстанавливая по крупицам свой перемолотый в порошок разум.
Но разглядеть пробившиеся во взгляде проникновенные чувства Синдзи помешала внезапно возникшая в помещении тишина. Он обомлел, обнаружив, что трое женщин прекратили свою жуткую работу, выпрямились и теперь внимательно взирали на него с одинаковым интересом, будто обнаружив нечто увлекательное и новое. Девушка попыталась что-то произнести, но только непроизвольно сморщилась и скривилась от пронзившей ее боли, а доктора, не произнеся ни слова, отложили в стороны манипуляторы и завороженно, будто даже не люди, а животные или машины, обступили его с трех сторон и, буравя своими жуткими темными глазами, даже не сводя глаз и не моргая, начали раскладывать манипуляторы над лампой.
По коже пробежала холодная волна мурашек. Он был прикован к столу, совершенно беспомощный, окруженный какими-то ненормальными врачами-тройняшками с садистскими наклонностями и жутким выражением куниц, смотрящих на свежепойманную еду. Синдзи не боялся смерти, выходя под расстрел перед батальоном тренированных бойцов, он не боялся за свою жизнь, напав на гопников, он был готов к боли, когда его пытали. Однако сейчас разъедающее чувство неподконтрольного страха начало жечь в груди, пробуждая какой-то утробный ужас. Не в силах сделать хоть что-то, открытый самой страшной боли, он и представить себе не мог, что окажется не готов к своему наказанию. Странное ощущение тела, тягучие мысли, сюрреализм происходящего — он уже не сомневался, что все это было его персональным адом, карой за совершенные грехи.
— Нет… — выдохнул Синдзи, задергав конечностями под скобами. — Все должно было пойти не так!.. Неправда!.. Это ложь, я должен был встретиться с ней! Спаси меня! Сделай что-нибудь, умоляю!
Но голос внутри его головы молчал. Доктора, не обратив внимания на его отчаянные выкрики, к этому моменту разложили манипуляторы, взяли инструменты на рукавах машины и с пронзительным свистом разгоняемых буров и сверл продули насадки. Синдзи нервно забился на столе, стиснув зубы от противного звука над ухом, и паника от вспыхнувшего страха начала пожирать его душу, как вдруг за жужжанием машины послышался слабый голос девушки:
— Все это иллюзия… ощущения настоящие, а все прочее — обман… Тебя поймали внутрь…
Бур прикоснулся к коже на груди чуть выше солнечного сплетения, мгновенно прорезав ее и впившись в хрящевую кость ребер, отчего тело Синдзи пронзила острая оглушающая боль, и он невольно взвыл. Чувствуя, как крутящееся на огромной скорости сверло резало его грудную клетку, он едва мог совладать с опутавшим его сжигающим ощущением, сделавшимся невыносимо мучительным и оттого сцепившим разум стальной хваткой.
— Нет!!! Хватит!!! — прошипел он, затрясшись и замотав головой.
Ужасная боль, резь и хруст распиливаемой кости не позволили ему расслышать все более громкий выкрик девушки, что-то отчаянно пытающейся до него донести:
— Их не существует!.. Это твой разум… ты внутри машины… МАГИ… Они проникают в твой мозг…
Синдзи был слишком поглощен раздирающими разум ощущениями, чтобы расслышать ее речь полностью, но обрывки слов, уцепившиеся в его голове, начали вспыхивать призывающими к чему-то огоньками, словно пытающимися собраться из кусочков головоломки в одну простую картину.
Бур уже прошел через всю грудную клетку, и теперь две другие женщины начали плавно снимать кожу с торса при помощи виброскальпелей. Тело вспыхнуло в ужасающем пламени рези, и тут разум, повисший над пропастью, в отчаянной попытке спастись сам выкрикнул собравшиеся воедино слова — еще до того, как мысли смогли их осознать.
— Логин: Икари Синдзи! Пароль: жаворонок! Всем системам — стоп!
Бур вошел сквозь ребра и впился в сердце вместе с двумя другими сверлами, что рассекли брюхо по обе стороны пупка, и вдруг комната утонула в глухом красном свете вместе с раздавшимся протяжным писком, а Синдзи, едва не сошедший с ума от чудовищной боли, внезапно ощутил, как агония испарилась. Спустя одно незаметное мгновение сделалось необычайно легко и спокойно, будто тело отключили от разума, оставив лишь необходимый минимум восприятия. Синдзи, еще несколько секунд кричащий на автомате, ошарашено замолк и с воспаленным от сенсорной перегрузки мозгом попытался осмотреться по сторонам.
Три женщины, не шевелясь, со спутанным взглядом замерли возле стола. Механизм, судя по свисту ротора, еще работал, но приглушенно, будто ожидая команды. Темно-красный свет, словно желе, залил все помещение и опутал комнату липкой атмосферой вынужденного оцепенения. Переставший от удивления дышать Синдзи, наконец, впустил воздух в легкие, так и не ощутив на вдруг ставшем каким-то искусственном теле ни капли боли, а затем озадаченно перевел взгляд на девушку — та также не двигалась, вроде бы дыша и находясь в сознании, но будто была не в силах шевельнуться.
И тогда, чтобы проверить невероятную догадку, Синдзи мысленно сконцентрировался и громко и отчетливо дал команду:
— Снять кандалы. Бормашинам — атаковать докторов.
Ничего не произошло. Досадливо выдохнув, он вдруг замер и с надеждой встрепенулся — в памяти всплыл принцип построения команд в программировании, которым пользовалась Рицко. Нужна была завершающая директива.
— Выполнить, — произнес первую пришедшую в голову мысль Синдзи.
И тут же комната отозвалась кошмарной картиной. Красный свет пропал вместе с общим оцепенением, однако рукава машины, завизжав сверлами с разрывающей слух мощью, задвигались сами по себе и, как атакующие мошек пауки, кинулись к докторам. Синдзи даже не успел ничего осознать, когда прямо перед его глазами три женских тела оказались проткнутыми рванувшими на немыслимой скоростью манипуляторами, за которыми последовали очередные стерильно белые лапы, спустившиеся с потолка, — еще и еще. Всего через каких-то жалких пару секунд доктора стали похожи на ощетинившихся копьями причудливых тотемов, поднятых ими же над полом. Только колья эти, в отличие от боевых пик, постоянно изгибались в местах сочленения, противно жужжали сверлами и резали тела задергавшихся в воздухе женщин. На их хирургических фартуках и униформе не показалось ни капли крови, даже в местах разрыва плоти с открывшейся черной пустотой вместо внутренностей, однако именно поэтому вид растерзанных близнецов производил столь жуткое впечатление — несмотря на всю их искусственность, лица женщин
