рок-звезды? Появится ли хотя бы некролог в его честь в
Birmingham News? Что будет ждать его в следующей жизни? Это должно было бы быть лучше того, что ждало его в этой жизни, не так ли?
В этот день Чарли исполнилось двадцать шесть лет. Он родился и вырос в Бирмингеме, штат Алабама, воспитывался своей матерью и чередой словесно, а иногда и физически оскорбительных отчимов. Он начал заниматься музыкой в шестом классе и всю школу был фанатом бэнда, играя на трубе, тромбоне, гобоях и даже на барабанах в течение короткого периода обучения в старших классах. Он научился играть на басу в выпускном классе средней школы, относясь к этому так же, как Мэтт Тисдейл к сексу втроем с двумя потаскушками-поклонницами. Оттуда он присоединился к ряду местных групп, в конце концов найдя свой путь к той волшебной комбинации, которая изначально называлась Stratos. Они целый год пользовались популярностью в клубах Бирмингема, прежде чем Майк Лэндри, их певец и автор песен, отправил одну из их демо-записей агенту из Лос-Анджелеса, и их обнаружили. Они сменили название на Бирмингем по предложению Стива Кроу, их парня из A & R, и тогда начались американские горки.
Все, что было после этого, теперь казалось таким сном, что иногда он задавался вопросом, произошло ли это на самом деле. Только две золотые пластинки на стене — одна за их альбом "Southern Nights" и одна за их единственный сингл "Texas Hold-em" — временами могли убедить его в том, что это было по-настоящему. Они записали свой альбом и слышали, как их песню крутили по радио. Они наблюдали, как он дошел до первого места, а затем отправились в концертный тур, выступая на разогреве у легендарного Intemperance в городах по всей стране. Они жили хорошей жизнью, жизнью, о которой всегда мечтали, с поклонницами, сосущими их члены в душе, с мисками, полными травки, в их гримерке, с кокаином, сующимся им под нос день и ночь. Они жили в роскошных квартирах со слугами и разъезжали на лимузинах. Они даже были номинированы на премию "Грэмми", возможно, это была вершина всего.
После неудачной попытки выиграть "Грэмми" все вокруг них рухнуло в считанные недели. National отказались инвестировать во второй альбом, заявив о плохих продажах и ожидая более слабых продаж на втором альбоме в качестве причины. Им сказали, что им не разрешается играть в качестве музыкантов, пока не истечет шестилетний контракт, а затем их вышвырнули из их квартир на улицу, и все они задолжали National где-то около семидесяти тысяч долларов в качестве неоплаченных возмещаемых расходов, большая часть которых была за наркотики, алкоголь и жилье, которыми они пользовались в течение своей карьеры.
Чарли был единственным, кто все еще оставался в Голливуде. Майк и другие вернулись в Алабаму задолго до этого, и все они теперь работали на черной работе на фабриках, в магазинах быстрого питания, в торговых точках. Сам Майк теперь продавал подержанные автомобили, о чем Чарли слышал в последний раз. Чарли, однако, так и не смог до конца признаться самому себе, что все действительно закончилось, что вся его музыкальная карьера пришла и ушла менее чем за год. Он снял эту квартиру и получил работу в Speedy-Lube в Западном Голливуде, и он старался, чтобы его имя как можно больше оставалось в памяти сотрудников National Records. В конце концов, около года назад, его отчаянные усилия начали приносить плоды. Признав его талантливым басистом, они начали использовать его для случайного наложения на некоторые из своих записей в индустрии развлечений. Зарплата была мизерной, а работа выходила далеко за рамки перерывов, но этого было достаточно, чтобы он почувствовал себя все еще профессиональным музыкантом, достаточно, чтобы подавить депрессию, чтобы он на самом деле не реагировал на нее.
Однако в последнее время делать это становилось все труднее и труднее. С каждым прошедшим днем, с каждой машиной, которую он смазывал на стоянке в своем засаленном комбинезоне, мысли о прыжке с вершины здания Национальных рекордов казались все более привлекательными. Каждый прошедший день, когда он обнаруживал, что сидит и пьет обычное пиво и курит обычные сигареты перед телевизором за двенадцать долларов, который он купил у скупщика краденого, в ожидании своей следующей дневной смены в "Спиди-Лубе", мысль о переходе в следующую жизнь казалась единственным, что можно было сделать.
Пока он сидел там, смотря шоу Энди Гриффита и покуривая свою обычную сигарету, он размышлял о том, чем он собирается заняться в этот день. Он должен был быть в Спиди-Лубе на работе через час. Он мог это сделать, или он мог дойти до здания Национальных рекордов и спрыгнуть. Он обдумывал этот выбор точно так же, как другие мужчины обсуждали, стоит ли им потратить больничный день на рыбалку. На самом деле он все больше и больше склонялся к последнему выбору, когда кто-то начал стучать в его дверь.
Он почти не ответил на это. Единственный раз, когда кто-то постучал в его дверь за эти дни, был, когда он или она приняли его квартиру за квартиру торговца метамфетамином по соседству. Только когда кто-то снаружи окликнул его по имени, он понял, что у него действительно был посетитель. Но кто бы это мог быть? Он заплатил за квартиру в этом месяце, не так ли? Казалось, он помнил, что делал это.
Он встал и прошел через кучи белья и мусор, раздавив по пути две пивные банки и опрокинув тарелку с остатками замороженной овощной лазаньи четырехдневной давности. Он открыл дверь и увидел, что там стоят пять человек, четверо мужчин и женщина. Ему потребовалась секунда, чтобы поверить в то, что он увидел.
"Джейк?" спросил он. "Зануда? Мэтт?"
"Я тоже здесь, Чарли", - сказал Куп. "Но это нормально. Я всегда остаюсь незамеченным. В конце концов, я всего лишь гребаный барабанщик".
"О ... привет, Куп", - сказал он, у него закружилась голова. Невоздержанность только что появилась у его двери. Что, черт возьми, происходит?
"А я Полин Кингсли", - сказала женщина, делая шаг вперед. "Я менеджер группы. Ты не возражаешь, если мы войдем?
"Э-э... да, конечно", - сказал он, отступая в сторону и позволяя им войти. "Проходите".
Они впятером вошли внутрь. Все они сморщили носы, уловив запах. Они осмотрели грязь в его квартире, и на их лицах появилось отвращение. Чарли пришло в голову, что ему должно быть стыдно за свою квартиру.
"Э-э... извините за беспорядок", - сказал он, пожимая
