сейчас ..."
Из спальни я мог слышать тихие звуки стонов и хихиканья. Я знал, что они разговаривали, пока дурачились. Меня затошнило. Трудно описать, что я чувствовал на самом деле. Отчаяние и поражение наверняка — часть меня хотела умереть. Горе было ошеломляющим. Я ничего не мог сделать, кроме как сидеть в темноте у огня и размышлять обо всем, что произошло за последнюю неделю, словно о вечном наказании. Но я также очень хотел уехать. Часть меня вполне обоснованно забеспокоилась, что они могут попытаться убить меня. Что они оба сошли с ума и, связав меня, могли рано или поздно понять, что того, какими ужасными и жестокими они стали, не изменить. Я почувствовал страх за свою жизнь. Страдал ли я от комнатной лихорадки? Или ... были ли они? Действительно ли они были настолько увлечены друг другом и настолько далеки от всех мировых законов и морали, что полностью отказались от них и приняли своего внутреннего дикаря?
В следующий раз, когда телефон загорелся, это было видео. Короткий клип всего на несколько секунд. Алекс держала в руке пухлый член Бретта. Ее ноги медленно двигались позади нее, все еще лежа на животе — ее пухлая попка выглядела потрясающе в этих узких стрингах, исчезающих между ее круглыми белыми холмиками. Она смотрела в камеру, поглаживая его. "Он тааак большой". Сказала она, объясняя это так, как будто просто выбрала очевидный вариант. Затем она обхватила губами его член, и видео прервалось приятным стоном Бретта.
Боже, у меня действительно была эрекция? Выпуклость на коленях рядом с телефоном была очевидна. Мое сердце бешено колотилось. Мое тело тряслось. Что, черт возьми, это было? Я прогнал эти мысли прочь. Не начинай это дерьмо, сказал я себе. Это было за гранью сексуального желания. Это была настоящая пытка в ее самой жестокой форме.
Телефон снова зазвонил. Еще одно короткое видео. На этот раз Алекс лежала на спине. Ее темные волосы были уложены ореолом у нее за головой. Ее рука была между ног, она лихорадочно трогала себя пальцами. Член Бретта завис над ее лицом. Она щелкала языком по его члену, и каждый раз, когда она это делала, его член подпрыгивал и раскачивался. "Ты знаешь, что тебе это чертовски нравится", - сказала она мне через экран. "Просто признай это". Затем видео прервалось через секунду после того, как и она, и Бретт начали хихикать, как будто они поделились шуткой.
Мой член был тверже, чем когда-либо. Господи Иисусе, в какую игру они играли? Я был знаком с концепцией наставления рога — когда муж обнимает свою жену, принимающую других любовников, и наблюдает. Они действительно связывали меня и насильно кормили этим фетишем? Была ли это какая-то странная стратегия промывания мозгов, чтобы продать мне и эту идею тоже?
Следующий видеоклип был простым. Крупный план розовой влажной киски моей жены, снятый между ее бедер. Ее пальцы танцевали на ее клиторе быстрыми маленькими кругами. Бретт отправил текстовое сообщение мгновение спустя. "Наслаждаешься шоу, извращенец? Я знаю, что наслаждаешься".
Мой член радостно запрыгал у меня в штанах, бросая вызов моему разбитому сердцу.
Я точно знал, что происходит. Бретт уже в некотором смысле взял под контроль разум моей жены. Теперь он пытался взять под контроль мой. Применим ли здесь Стокгольмский синдром? Возможно. Возможно, это была какая-то странная попытка промывания мозгов Заводным апельсином. Заставить меня увидеть это, жить с этим, принять это и принять как свою реальность. Я был прав в своей оценке. Это было не просто о том, как он переспал и украл мою жену. Это было о том, как он владел нами обеими. Обладал нами во всех возможных аспектах.
Следующим коротким клипом было видео, на котором большие мужественные пальцы Бретта входили и выходили из киски моей жены. Он взял на себя заботу о том, чтобы доставить ей удовольствие. Его пальцы скользили в ней и выходили из нее, выходя мокрыми. Алекс все время стонала. Я мог слышать ее как на видео, так и в спальне.
Я посмотрел на твердость своих штанов и кое-что понял. Я думал, что мой кулачный бой с Бреттом был моей последней битвой. Но это был настоящий момент. Настоящая битва велась не между мной и Бреттом. Она велась внутри меня. Мой член и мое сердце были в перетягивании каната. Полем битвы был Алекс, а призом, в конечном счете, было то, каким я предпочел бы видеть себя, когда все это закончится. Я думаю, что любой конфликт сводится к противостоянию человека с самим собой. На карту была поставлена моя душа.
Другое видео. Теперь Алекс стояла на коленях. Она полностью поглощала член Бретта с совершенно бесхитростной целью, как будто у нее не было других мыслей в мире, кроме немедленного удовольствия Бретта. Ее голова двигалась и поворачивалась. Ее руки энергично работали — одна поворачивалась, когда она подтягивала его к своему рту, другая рука ласкала и уговаривала его яйца. Бретт издал долгий стон удовольствия, который я мог слышать через дверь. Рот Алекс громко оторвался от его члена, и она наклонила его член к небу и сделала один долгий сексуальный облизывающий жест, который начался с его яиц и пробежал до самой головки.
Мгновение спустя пришло текстовое сообщение. "Мы никогда не собираемся останавливаться. Надеюсь, вы не против!"
Я посмотрел на свою палатку в штанах. Мой член радостно пульсировал, как собака, виляющая хвостом без всякой сознательной мысли. Но мне было стыдно за это. Не размер, а за то, что я умышленно согласился с этим. Это была моя жена, и моему члену было все равно! Чем бы это закончилось? Когда все это закончится, каким бы я видел себя в долгосрочной перспективе? Взял бы я на себя роль бета-версии во всех аспектах своей жизни? Стала бы я сдаваться и уступать желаниям каждого мужчины, который хотя бы отдаленно пугал меня? Стал бы я глупо плакать, принимая это как свою роль в жизни, каждую ночь рыдая перед сном о том, как жесток и несправедлив мир? Или я бы использовал эту боль, чтобы перестроиться? Стал бы я смотреть на этот шрам каждый день и говорить "Больше никогда". Может быть, был бы способ, которым моя жизнь стала бы лучше, когда все это закончится. Это казалось таким далеким. Почти невозможным. Как крошечный огонек в конце очень длинного туннеля. Но этот огонек был теплым, каким бы холодным и темным я себя ни чувствовал.
