к себе. Морщась от неприятного запаха изо рта – этой гниющей дыры на его лице, я выхожу в коридор, пользуясь мертвецом как щитом от летящих пуль, которые все еще мне мешают.
В труп, которым я прикрываюсь, вонзаются несколько пуль, я же в это время делаю всего два выстрела. На пол падают еще двое, и я возвращаюсь за угол, отталкивая окровавленное тело, которое теперь полностью изрешечено пулями.
Его голова ударяется о бетонный пол с тошнотворным стуком.
Я прикрывался им всего пять секунд, но мне все равно повезло. Это работает не так, как в кино. Пули с легкостью проходят сквозь тела. Входят и выходят. Только для того, чтобы снова войти – уже в мое тело.
Я предпочитаю не прятаться за щитом из других людей, если только меня не вынуждают это делать, и то лишь на несколько секунд.
На складе поднимается целый хор голосов: испуганные вопли девочек, панические возгласы людей, команды «убить puta [4]» и возмущенные требования заткнуться в сторону девочек.
Осталось шестеро, и я чувствую, как их накрывает паника.
– Выходи с поднятыми руками, оружие на пол, или я начну убивать этих сучек! – кричит один из них, и его голос расходится эхом в огромном помещении.
Я вздыхаю, расправляю плечи и делаю то, что он говорит. Бросаю пистолет на пол и выхожу с поднятыми руками. Перед девочками, заслоняя их от шальных пуль, стоят шестеро парней. Знание, что они делают это только для того, чтобы не повредить товар, а не ради того, чтобы не причинять им боль, обжигает мне грудь.
– Да ладно, веселье же только начинается, – восклицаю я, растягивая губы в ухмылке.
– Заткнись! – шипит один. Это мексиканец с бритой головой, татуировками, покрывающими его с головы до ног, и в одежде, которая выглядит так, будто ее не стирали несколько недель.
И посмотрите-ка – на лбу у него огромный шрам.
Черт возьми. Выглядит так, будто кто-то взял нож для хлеба и просто пропилил ему голову.
Это, должно быть, и есть старина Фернандо. Как раз тот, кого я искал.
Глаза Фернандо выпучены от страха, а судя по трубкам с крэком, валяющимся на столе позади него, я могу предположить, что большинство из них под кайфом.
Что не очень хорошо.
Когда они под кайфом от вещества, которое циркулирует по их измученным венам, они становятся нервными.
А таких шаловливых пальчиков на спусковых крючках у меня шесть.
– Кто тебя послал? – кричит Фернандо, придавая своему вопросу больший вес взмахом пистолета.
– Я сам себя послал, – сухо отвечаю я.
Почему все всегда думают, что я работаю на кого-то другого? Я не работаю ни на кого, кроме себя.
Мужик поднимает пистолет над моей головой и стреляет, пытаясь припугнуть меня.
Видите?
Нервный.
Я не вздрагиваю. Вместо этого я улучаю минутку и пытаюсь получше рассмотреть то, что меня окружает. Слева от меня стол, заваленный оружием, пепельницами, пустыми банками из-под пива и курительными трубками.
Отлично.
– Не заставляй меня спрашивать снова, cabrón [5], – предупреждает мужик, его палец поглаживает спусковой крючок.
– Ты Фернандо? – спрашиваю я, оставаясь неподвижным, как лед. Его брови удивленно вскидываются, и я вижу, как в его глазах проскальзывает паранойя.
Он не очень-то будет полезен, как я и надеялся. Слишком много жужжит.
– Откуда тебе это известно, а? Ты за мной следишь?
Я улыбаюсь, обнажая все свои зубы.
– Это то, что мне удается лучше всего, как-никак. Слышал, ты здесь главный. Заправляешь шоу и все такое.
Он меняется в лице. Засранец испытывает нечто вроде гордости, я просто это знаю. Будто он делает что-то хорошее для мира, хотя все, что он делает, – это кошмарит сотни маленьких мальчиков и девочек.
– Я надеялся, что ты сможешь помочь мне, чувак.
– Да? – покровительственно спрашивает он. – Ты так думаешь? Думаешь, ты мне указ, чувак?
Он делает еще один выстрел, на этот раз ближе ко мне. Слишком близко для того, чтобы чувствовать себя комфортно. Достаточно, чтобы ощутить тепло пули. Я все еще не вздрагиваю, и это, как ничто другое, злит его все больше.
Я вздыхаю. В его нынешнем состоянии он для меня бесполезен. Придется просто похитить его задницу и подождать, пока его не отпустит.
Беглый взгляд доказывает, что у меня есть около двух секунд, прежде чем остальные откроют огонь, независимо от того, что я скажу.
И две секунды – это все, что мне нужно, чтобы сунуть руку в карман толстовки и выстрелить сквозь ткань, уложив одного из типов слева от меня.
Эффект неожиданности оставляет мне небольшой запас времени, чтобы успеть перевернуть стол и перекатиться за него.
Пепельницы бьются, а оружие летит со стола и разряжается. Все это сопровождается испуганными воплями девочек.
Проклятье. Если пуля срикошетит и пролетит хоть в сантиметре от них, я точно дам себя прирезать.
Криков боли не слышно, а потому я выдыхаю. С облегчением, но я все равно на себя зол.
Толстый деревянный стол сразу же прошивает очередь из пуль. К счастью для меня, большинство в нем и увязает.
Открывать ответный огонь слишком опасно. Мне и мизинец не высунуть без того, чтобы его не отстрелили, а стрелять вслепую и подвергать этих девчонок еще большей опасности я не хочу. Я никогда не стреляю, если не уверен, что попаду.
Единственное, что мне остается, это ждать.
Чтобы опустошить свои обоймы им не требуется много времени.
Слышу шорох одежды и невнятные проклятия, когда они начинают перезаряжаться.
Застрелить оставшихся четверых, без Фернандо, занимает у меня еще меньше времени, чем предыдущих. Его я приберегу на потом.
Пули прошивают их мозги с такой скоростью, что тела падают одновременно.
– Видишь это? – спрашиваю я вслух, заранее зная, что Джей наблюдает за происходящим через камеры.
– Черт, тебе понадобилось всего восемь минут, – охает Джей в мой наушник.
– С тебя пятьсот баксов, ублюдок, – самодовольно отвечаю я. Из его рта летит поток ругательств, но я отключаю связь.
Фернандо изрыгает свою собственную цветистую тираду, пытаясь достать другой пистолет. Я стреляю ему в колено, и разъяренный человек тут же падает. Склад оглашают вопли боли и ярости, и если бы я был не в курсе, то решил бы, что маленькая девочка здесь он.
Нет, девчонки на этом складе гораздо круче, чем он мог бы надеяться когда-нибудь стать. Он просто плаксивая сучка, оказавшаяся в мужском теле.
Выпрямляюсь и подхожу к Фернандо, наслаждаясь тем, как он сжимает колено, а кровь из раны пузырится на полу. Он смотрит на меня, его
