забиты транспортом. Последнее, что ей было нужно, – это попасть где-нибудь в неожиданную пробку.
Она выехала на дорогу и направилась к I-10. Джаспер по-прежнему сидел на пассажирском сиденье, скрючившись и наполовину отвернувшись. Теперь она тоже вспотела, ее пальцы по счету «четыре» постукивали по рулю. Вероятно, ей нужно что-то говорить, чтобы отвлечь его. Так ведь поступают в таких ситуациях? Она видела подобные сцены в фильмах.
– Это не займет много времени, – сказала она, не глядя в его сторону. – Максимум пятнадцать минут. Может быть, у тебя просто пищевое отравление или что-то в этом роде.
– Да.
– Или, может быть, твои органы взорвутся.
Он издал сдавленный звук, но потом она поняла, что он смеется – или, по крайней мере, пытается смеяться в промежутках между одолевавшими его приступами боли.
– Ну и ну, док, а вы знаете, как деликатно описать мое состояние.
– Мой индикатор симпатии к тебе сейчас очень низок.
Он снял очки и протер глаза.
– Я знаю. Мне очень жаль. Я правда сожалею, прямо-таки эпически.
– Не важно.
После нескольких секунд молчания он посмотрел на нее.
– Ты не могла бы продолжать говорить? Даже просто для того, чтобы сказать мне, какой я засранец. Все что угодно, лишь бы отвлечь меня от этой пронзительной боли.
Продолжать говорить. Мольба заставила ее горло сжаться, внимание Джаспера к ней было слишком пристальным. Она чувствовала, как усиливаются нервные тики.
– Я не знаю, что еще сказать. Спроси меня о чем-нибудь.
– Любимый цвет.
Она облизнула губы.
– Синий.
– Как твоя фамилия?
– Тейт. А твоя?
– Дирс.
Она повернулась, чтобы посмотреть на него.
– Дорогуша [35]? Типа твоя мама – Дорогуша мамочка?
Он насмешливо фыркнул.
– Дирс без буквы «Т». И это старая шутка, Холлин Тейт.
– Не для меня. – Она почувствовала, как уголки ее рта немного приподнялись. – Джаспер, дорогуша. Я говорю как твоя жена 1950-х годов, зовущая тебя подойти к обеденному столу и съесть тушеное мясо.
О боже, я сказала это вслух? Я только что назвалась его женой.
Он фыркнул.
– Жаль, что тебя зовут не Холлин Дарлинг [36]. Мы могли бы устроить собственное ретротелешоу.
Стеснение в груди немного ослабло.
– Мне пришлось бы научиться готовить жаркое в горшочке.
– Значит, ты не фуд-блогер, да? – Он откинулся на подголовник и закрыл глаза. – Чем ты занимаешься? Ставлю на оперативницу ЦРУ.
На мгновение она сосредоточилась на его профиле, который был странно притягательным, небольшая горбинка на его носу каким-то образом делала его намного интереснее – несовершенно красивым. Она снова сконцентрировалась на дороге. Ей не нужно думать о его носе или о том, насколько он красив. Он мудак, помнишь?
– Я много пишу внештатно, но не о еде. В основном о фильмах и развлечениях.
– Я люблю фильмы. А тебе нравится твоя работа?
– В основном, но это очень напрягает. Я надеюсь скоро найти работу на полный рабочий день. Знаешь это волшебное ощущение, которое приходит со страховкой и стабильной зарплатой?
– А такие рабочие места существуют? – Он поерзал на своем сиденье и тихо застонал от боли.
– До меня доходили слухи.
– Очаровательно. – Он протянул руку и повернул к себе вентиляционное отверстие кондиционера.
Она вздохнула, пытаясь войти в ритм разговора.
– Итак, ты готовишь кофе и импровизируешь.
– Да. И я собираюсь провести несколько занятий в «Обходном решении».
– О том, как оскорблять своих коллег?
Голова Джаспера снова повернулась в ее сторону.
– Ох.
Она не смотрела на него. Она ни в коем случае не собиралась извиняться. Ей нужно было помнить, что она злится на то, что он – придурок. Не отвлекаться на его горячность или его состояние борющегося актера.
– Послушай, Холлин, – тихо произнес Джаспер. – Я искренне сожалею. То, что ты увидела сегодня вечером… не соответствует духу нашего шоу. – Он замолчал и сделал прерывистый вдох, как будто слова давались ему с трудом. – Я совершил ошибку. История с серийным убийцей, естественно, навела меня на мысль об Энди, и я уверен, если бы ты спросила ее, она не восприняла бы мои слова всерьез. Когда я разговаривал с ней, она посмеивалась над собственной одержимостью. Она принимает свою странность.
– Верно, – сказал Холлин, сжав челюсти. – Так что я должна просто спокойно относиться к тому, что надо мной смеются. Это я слишком чувствительна. Ясно.
– Боже, нет, – разочарованно запротестовал он. – Я говорю, что я был придурком, использовав тебя в монологе, и мне жаль. Я не знал о твоих тиках. Я просто думал, что ты злишься на меня.
Она крепче сжала руль, выезжая на Канал-стрит, и глубоко вздохнула.
– Я переросла худшие приступы, но они все равно возникают, когда я… нервничаю.
Она чувствовала, что он наблюдает за ней, и ее пальцы забарабанили быстрее.
– Значит, я заставил тебя нервничать? – спросил Джаспер.
– Да.
Он нахмурился, глядя на нее краем глаза.
– Почему?
Она потерла губы. Ей совсем не нравились эти вопросы. Потому что ты веселый, красивый парень, и у тебя самая сексуальная улыбка.
– Я не очень хорошо лажу с новыми людьми.
Он снова поерзал на сиденье.
– Хорошо, что я больше не новый человек для тебя. Теперь ты можешь расслабиться.
Она оглянулась. Парень выглядел ужасно. Раскрасневшийся и вспотевший. Но в его глазах тлела крошечная искорка приглашения.
– Ты все еще исключительно новый человек, – сказала она. – Упакованный в целлофан, еще с этикеткой.
– Нет. Упаковка разорвана. Мы переписывались. Ты помогла мне доковылять по городской улице до машины. Эй, у нас даже была наша первая ссора, и мы планировали наше телешоу, Дорогая Холлин. Я для тебя уже не новый человек. – Он поморщился и схватился за бок. – Теперь мы старые друзья.
Мгновение она пристально смотрела на него, отчасти желая, чтобы это было правдой. Но кого она обманывала? Во-первых, как она могла быть уверена, что любое их общение не превратится для него в материал? И во-вторых, она обманывала себя, когда думала, что они флиртовали. Джаспер был комиком. Забавные шутки были его делом. Обаяние было его валютой. Она неправильно считала ситуацию.
– Мы не друзья, Джаспер.
Он вздрогнул, и на этот раз она знала, что это не имело никакого отношения к боли в боку.
– Похоже, ты не из тех, кто легко прощает.
Она снова смотрела на дорогу. В поле зрения появилась вывеска Университетского медицинского центра, и она покачала головой, чувствуя смертельную усталость.
– Послушай, я нагрубила тебе в первый день. Ты оказался придурком на сцене. Мы квиты. Давай просто заключим перемирие и на работе будем друг с другом вежливы.
– Но…
Она подъехала ко входу в отделение неотложной помощи.
– Ступай к врачу, Джаспер. Твои органы могут взорваться.
Один из сотрудников больницы подошел к машине, и Холлин открыла дверь.
Джаспер бросил на нее последний обиженный взгляд, а затем вздохнул.
– Спасибо, что подвезла, Холлин.
– Надеюсь, тебе станет лучше.
Коренастый парень в медицинской форме помог Джасперу выйти из машины и подвел его к ожидающей инвалидной коляске. Перед тем как парень вкатил его в открытые двери, Джаспер еще раз оглянулся. Холлин посидела с минуту, пытаясь привести в норму дыхание.
