На переменах времени на расспросы почти не было, а на уроках, получив замечание, подруга успокоилась. Роуз вздохнула свободно. Они мило разговаривали, но она всячески старалась избегать той темы. Только уроки кончились, и уже в холле та снова принялась за свое. Роуз ругалась сквозь зубы, абсолютно не представляя, что ей предпринять. Обычно подруга провожала ее до дома, но теперь это казалось Роуз очень плохой идеей.
Они вышли из школы, и тут вдруг подруга истошно закричала: "Он здесь!"
— Кто здесь? — спокойно спросила Роуз, и тут ее неожиданно осенило.
Вдаль она видела не очень хорошо, поэтому ей пришлось одеть очки, чтобы утвердиться в своем предположении. Безусловно, это был Эндрю. В роскошном синем костюме, идеально сидящем на нем, он лениво вышел из черного лимузина и стал раздавать автографы подскочившим девицам.
Роуз захотелось расплакаться, как маленькой. Кто вообще просил его приезжать сюда? Если он ждет ее, то мог бы остановиться хотя бы за углом, а не у самых ворот. Теперь все будут думать, что между ними что-то есть. Роуз всегда думала, что ничего просто не может быть между восемнадцатилетней девушкой, еще почти ребенком, и взрослым, тридцатилетним мужчиной.
Как же она ошибалась.
Она обогнала опешившую подругу, которая до сих пор не могла справиться с собой, и быстрыми шагами направилась к лимузину. Эндрю заметил ее и улыбнулся своей жемчужной улыбкой. Она улыбнулась в ответ. Он подошел, немного наклонился — она была ниже его всего сантиметров на десять — и поцеловал Роуз в щеку. Ей потребовалась пара минут, чтобы выйти из оцепенения. Он вел себя с ней так, как будто они были знакомы — если то, что произошло вчера, вообще можно было назвать знакомством — не со вчерашнего вечера, а очень и очень давно. Роуз это не понравилось. Она не понимала, зачем он заехал за ней, зачем поцеловал при всех, но что бы это ни было, ее это пугало.
Она была влюблена в одного мальчика год назад, и нельзя сказать, что все сложилось удачно. Его непонятное поведение и частые истерики вынудили Роуз покончить с этим. Если она не смогла справиться со своим ровесником, то что было и говорить о взрослом мужчине? Но что-то внутри заставило ее пойти за ним — то ли неуемное юношеское любопытство, то ли желание доказать другим, что она действительно достойна большего, чем они все, то ли зарождающееся уже в тот момент, еще крошечное и слабенькое, чувство — Роуз не знала. Она просто сделала это, не дав себе времени передумать. Эндрю распахнул перед ней дверь лимузина, и когда Роуз очутилась в салоне, она осознала, что никогда еще не была так близка к своей мечте. Щека, которой коснулись губы Эндрю, горела.
Он сел за руль, и только тогда она подумала, что совсем не знает его. Как можно сесть в машину к незнакомому мужчине, как можно довериться ему? У нее не было ответа, но, когда он ободряюще сжал ее руку, Роуз не отняла ее, а пожала в ответ. Он внимательно посмотрел на нее, и она подумала, что будет верить ему, пока он сам хочет этого. А он хотел. Эндрю спросил у нее, куда она предпочла бы съездить, но Роуз не знала. Ее главным желанием было уехать как можно дальше отсюда — от укоризненного взгляда подруги и множества пораженных лиц. Конечно, от отличницы с безупречной репутацией никто такого не ожидал.
Они приехали в его городскую квартиру, и уже в коридоре Роуз обомлела от роскоши и новизны убранства. Холл и музыкальная комната, в которую они прошли, были обставлены вполне современно, и в тоже время очень необычно. В музыкальной комнате стояли два рояля, стены были увешаны различными инструментами: по большей части это были гитары и скрипки — мало сочетаемые вещи. Роуз села за рояль и стала перебирать пальцами клавиши.
— Ты играешь? — удивленно спросил Эндрю.
Роуз смутилась и начала играть какую-то мелодию. Когда она запела, он узнал эту музыку.
Confessa.
Она пела, и ее чудный, переливающийся сотнями колокольчиков голос завораживал Эндрю. Он подошел к ней сзади и обнял за плечи. Роуз вздрогнула, но петь не перестала. Его сильные мужские руки ласкали ее спину, и сердечко Роуз забилось сильнее. Позже она поняла, что он принадлежал к тому типу мужчин, которым раз плюнуть — влюбить в себя девушку. Но тогда ей было всего лишь восемнадцать, а он был слишком красивым. За такую красоту следует сажать за решетку.
А потом они прошли на кухню, он заварил ее любимый чай — со вкусом мяты с корицей — и они проговорили весь вечер. В половине девятого Роуз позвонила мама — она уже сильно волновалась и спрашивала, как та проводит время. Роуз еще несколько дней назад предупредила ее, что пойдет в гости к подруге и вернется не раньше девяти. Звонок отрезвил Роуз, и она печально сообщила, что ей пора. Эндрю довез ее до угла дома. Когда они уже прощались, он неожиданно прижал ее к себе. Уткнувшись носом ему в грудь, Роуз подумала, что больше так нельзя.
Нельзя лгать маме, нельзя находиться с чужим мужчиной в его квартире, нельзя играть ему, а потом пить вместе чай и разговаривать с ним так, будто вы знакомы сто лет.
Нельзя.
— Я заеду завтра, — прошептал он ей на ухо.
И она поняла, что и завтра не устоит.
Не сможет.
А надо бы.
Она улыбнулась и, попрощавшись, вышла из машины.
* * *
Назавтра Роуз проснулась в прекрасном настроении, которое резко ухудшилось, стоило ей войти в школу. Лучшая подруга объявила ее предательницей, остальные девицы шептались и показывали на Роуз пальцем, а учителя смотрели уж очень косо. Мальчишки, обычно обращавшие на нее внимание, только зло поглядывали вслед. Но Роуз с облегчением поняла, что ей абсолютно все равно. Главное, чтобы он сегодня снова приехал за ней — и тогда она докажет им всем. Весь день она ходила по коридорам как по минному полю — и только посматривала на часы. После окончания уроков она как можно медленнее вышла из школы, стараясь не смотреть вперед. Подняв, в конце концов, голову, она увидела его, и словно сотни крошечных пушек взорвались внутри.
