мной? Ну, а я молчать не собиралась. Разозлившись, я настроилась дать ему впечатляющий отпор, грандиознейший, который поставит его на место. Но прежде отправила в рот свой ломтик, прожевала его и быстро проглотила, чтобы иметь возможность заговорить.
Ясное дело, все пошло наперекосяк.
Помню, что для начала мне не удалось произнести ни слова, и когда он заметил, что я онемела, воспользовался удобным случаем и добавил злорадно:
– Не сомневаюсь, в вечернем платье ты будешь выглядеть изумительно.
А потом у меня в горле и во рту разразилась катастрофа. Все вокруг поплыло. Поспешно проглоченный рулет имел убойную силу, как у ядерной бомбы. Я почувствовала острый вкус, потом жгучая волна поднялась по пищеводу, и, наконец, раскаленные пары ударили в нос, испепеляя ноздри. У меня перекосилось лицо. С открытым ртом, выпученными глазами и налитым кровью лицом я думала лишь об одном: «Что за черт?! Почему так жжет?! Воды, немедленно!!!»
– Ой, Джуд, что случилось? Тебе плохо? – откуда-то издалека послышался вопрос Арти.
– Воды!!! – прохрипела я.
Я набросилась на воду, как будто это была последняя капля влаги на планете, схватила стакан и откинулась назад, чтобы жидкость свободно потекла в горло и я могла бы глотать без остановки. Но жжение не унималось! Тогда я метнулась за стаканом Арти, попутно сметая на пол приборы. Я в отчаянии выпила еще воды, не сознавая, какими глазами смотрят на меня остальные. Я действовала в режиме экстренного выживания.
Я слышала только голоса вокруг, торопливо обсуждавшие ситуацию.
Александр:
– Она заказала острую закуску?
Арти, с тревогой:
– Кажется, да…
Александр, недоуменно:
– Но почему она съела ее так быстро, если знала, что блюдо острое?
Арти, испуганно:
– Наверное, она не знала!
Эган:
– А я говорил ей, что не надо это брать.
Арти, с еще большим испугом:
– Ты не объяснил, почему!
Эган, обиженно:
– Ты меня винишь?
Арти, втройне испуганно:
– Ты мог бы ее предупредить!
Эган, с вызовом:
– Следи за тем, что говоришь, Артемис.
Арти, возмущенно:
– Ты хоть понимаешь, что она может умереть!
Эган, придурок:
– Хочешь подать на меня в суд? Лучше помолчи. Ты ей ничем не поможешь.
Александр, единственный здравомыслящий человек:
– Пожалуйста, принесите молоко! Оно быстрее всего снимает жжение!
Атакуя все емкости с водой, стоявшие на столе, включая графин, я вызвала настоящую катастрофу. С одной стороны, я понимала, что веду себя ужасно, с другой стороны (с той, где находилось мое тело, боровшееся за жизнь с пожаром, бушевавшим в горле), меня это не волновало. С чувством безнадежности я пила воду и выплевывала ее, чтобы промыть вкусовые рецепторы. Падали тарелки, стулья отодвигались от стола. Я слышала, как Эган требовал, чтобы я прекратила. Арти пыталась помочь, чем могла. Александр громко просил побыстрее принести молоко…
Увидев молоко в руках официанта, я вырвала стакан у него из рук, как пещерный человек, должно быть, вырывал мясо у своего соплеменника. Я выпила молоко залпом. Мало-помалу пожар стал затухать. Не столь быстро, как мне бы хотелось, но молоко, несомненно, помогло. Судорожное дыхание стало выравниваться, постепенно обретая нормальный ритм.
Пламя почти угасло…
Наконец я испустила шумный вздох и обмякла на стуле. Мир вокруг снова сложился в осмысленную картину, и я обвела взглядом ресторан. Стояла гробовая тишина. Братья, вскочив на ноги, окружили стол и смотрели на меня с глубоким изумлением. Официант недоуменно моргал. Посетители ресторана, сидевшие за другими столиками, потрясенно наблюдали за мной. Рядом со мной находилась Арти. Она прижимала руки ко рту, ее приподнятые брови выражали страх и озабоченность.
О господи…
Я выставила себя посмешищем.
Далеко не в первый раз.
– Прошу прощения, – произнес Адрик, нарушив молчание и обращаясь к воображаемому официанту, – могу я получить бокал хлорки с парой капель кислоты?
Если честно, я тоже не отказалась бы от стаканчика такого коктейля.
Естественно, ужин был испорчен. Мой план потрепать Эгану нервы провалился. Он заплатил за разбитые тарелки и стаканы и заказал еду навынос. Потом Александр отправился своей дорогой, а мы вчетвером, поскольку приехали вместе, были вынуждены возвращаться в апартаменты тем же способом, в одной машине и в тягостном молчании.
Какие выводы я сделала в результате этого ужина?
Что нельзя заказывать еду только потому, что понравилось название.
Что Эгану необходимо главенствовать во всем.
Что Александр являлся копией старшего брата.
И что Адрик был столь же таинственным, как нечитаемый манускрипт, написанный до Рождества Христова.
И это он продемонстрировал ровно в тот миг, когда Эган припарковался у входа в наш корпус. Адрик открыл дверцу, вышел, направился к своей машине, завел мотор и уехал. Он не сказал нам ни слова и даже не попрощался.
Арти, со своей стороны, промолвила дружелюбным тоном:
– До свидания, Эган.
Он не ответил ей, и она вошла в подъезд. Я не собиралась прощаться. Я хотела тоже открыть машину, выйти и повернуться к нему спиной. Но Эган взял меня за локоть.
– Подожди минутку, – попросил он.
– Послушай, я не знала, что еда такая острая, понятно? – поспешила я объясниться, не желая выслушивать упреки. – И она была очень острой, я не преувеличиваю, мне казалось, что…
– Я не об этом, – остановил меня он, закатив глаза.
– А-а-а.
Я снова устроилась на сиденье, с любопытством ожидая, что за глупость он скажет. Мы были одни, рядом никого не осталось – ни Арти, ни его братьев. Я полагала, что он перестанет притворяться, мне хотелось увидеть настоящего Эгана (я знала, он должен был прятаться где-то внутри), а не ту маску, которую он использовал, чтобы поддерживать соответствующий образ.
Но ничего из этого не произошло.
– Я хочу встречаться с тобой, – сказал он наконец. – Как тебе уже известно, наши отношения продлятся только девяносто дней. В этот период времени ты должна будешь соблюдать некоторые правила. Они не чрезмерны, но каждое имеет значение, чтобы…
– …не потревожить эго альфа-самца, очевидно, являющееся твоей сущностью? – закончила я, вскинув бровь.
– Чтобы сохранить необходимое равновесие между нами, – поправил он.
Я издала неуместный смешок без малейших признаков веселья.
Правила? Правила, как будто он имел право навязывать людям свою волю? Я ничего не могла с собой поделать, меня пробрало до печенок, и тот огонек, о котором я упоминала прежде, превратился в пожар, угрожавший испепелить его.
– А что, если я не захочу никакого равновесия? – возразила я.
– Значит, у нас будут плохие отношения, – просто сказал Эган.
– У нас уже плохие отношения, – заявила я напрямик. – Я не верю, когда ты играешь в рыцаря. Ты притворяешься.
Уголки его губ дрогнули, сложившись в недобрую – и загадочную – улыбку. Она могла означать как «ой, ты меня разоблачила», так и «хм, ты и правда так думаешь?». Я толком не поняла. Я ждала, что он скажет что-нибудь, но он так и не ответил, что лишь подтверждало мои слова. Он притворялся. И оставался один вопрос: почему?
– Почему ты так ведешь себя? – спросила я.
– Потому что мне нравится придерживаться определенных правил в отношениях, – отозвался он, весьма удивленный моим непониманием. – В чем проблема?
– Я не говорю о той глупости с правилами и предписаниями в стиле Кристиана Грея. Я имею в виду, почему ты выбрал меня и хочешь встречаться.
– Желаешь услышать, что ты особенная и все такое?
– Нет, я хочу, чтобы ты сказал, что задумал, – потребовала я. – Так как я не сомневаюсь, что какой-то план у тебя есть.
Мы сидели лицом к лицу, развернувшись боком
