но тут же отогнала от себя эту грустную мысль.
– Твой муж вел себя со мной отвратительно, – добавила Амели. – Ты могла бы хоть раз за меня заступиться.
– Не вижу ничего отвратительного в том, что он предоставил тебе решать все самой.
– Еще бы он не предоставил! Это ведь дело супруги – принимать решения!
– Вовсе не обязательно.
– Скотт никогда не верил, что я испытывала чувства к его отцу. Он с самого начала был высокомерен со мной.
– Мама…
– Ты всегда находишь для него оправдания, я знаю! Только не уверяй меня, что он питает ко мне хоть какую-то симпатию, я уже не говорю о сочувствии, хотя мне можно было бы посочувствовать! Я в отчаянии от того, что Ангус умер так внезапно! Он был так нежен, так добр ко мне! Понимаешь, он был идеальный супруг. И-де-аль-ный.
– Я знаю. Вы хорошо ладили.
– Скажу честно: он редко со мной не соглашался. Только в вопросе завещания, о котором и слышать не хотел. А теперь случилось то, чего я так боялась: я останусь без средств. А что еще хуже – в полном одиночестве.
– У тебя есть дети и внуки. Это не одиночество.
Казалось, Амели это не убедило – она тяжело вздохнула.
– Сначала развелась, потом овдовела – не везет мне с мужчинами! Но могу ли я на что-то надеяться в моем возрасте? Я слишком стара, чтобы начать жизнь заново, но слишком молода, чтобы доживать свой век в одиночестве.
– Мы никогда не знаем, что нас ждет в будущем. Когда твое горе немного утихнет, ты устроишь свою жизнь, откроешь для себя новые интересные занятия. А до тех пор мы все рядом с тобой.
– Вы здесь не все. Думаешь, Джон соизволит приехать на похороны?
– Он не… Ладно, позвоню ему завтра утром и предупрежу.
Амели не знала об угрозе, нависшей над ее старшим сыном, и момент действительно был неподходящим для того, чтобы ей об этом сообщать. Кейт подумала, что у Джона, наверное, вызовет безумный смех известие о том, что случилось с его отчимом. Он жил в ужасе перед собственной болезнью, и вряд ли проявит желание вернуться в Шотландию на похороны того, кого он никогда не любил.
– Чувствую, таблетки Джорджа начинают действовать, – заявила Амели. – Пожалуй, отдохну немного.
Она откинулась на подушку и натянула на себя одеяло.
– Как вспомню, что мы только вчера говорили об этом Рождестве! Он хвалил мой торт «Сент-Оноре», с аппетитом ел все, что я приготовила. Бедный Ангус…
Ее голос звучал все тише и наконец затих, но Кейт постояла еще несколько минут у кровати. Когда в комнате раздалось легкое похрапывание, она потушила один из двух ночников.
– Спокойной ночи, мама, – прошептала она.
В полумраке лицо матери выглядело осунувшимся и сильно постаревшим. Ее горе было искренним, но, как всегда, она думала только о себе. И о том шатком положении, в котором оказалась. Конечно, она останется в Джиллеспи, но теперь будет жить у Скотта и уже не будет чувствовать себя как дома. Тем более что она никогда не стремилась подружиться с Мойрой и Дэвидом, считая их челядью при ней – хозяйке поместья. Скотту придется проявлять терпение и доброжелательность, но удастся ли ему это? До сих пор он делал над собой огромные усилия ради отца, но ситуация кардинально изменилась. Кейт пообещала себе сделать все возможное, чтобы не допустить раскола в семье, даже если при этом она наверняка окажется между молотом и наковальней.
Спустившись, Кейт увидела Филипа с Малькольмом, которые сидели на нижних ступеньках лестницы.
– Близнецы заснули, и мама тоже, – сказала она. – А где остальные?
– Дэвид и Скотт бодрствуют подле Ангуса, а Джордж помогает Мойре. В основном все убрали, но дом все равно имеет праздничный вид, и это ужасно…
Малькольм указал на рождественские украшения, развешанные в холле. Сквозь распахнутые двери гостиной была видна большая елка, на которой никто не догадался выключить электрические гирлянды.
– Посиди с нами, – предложил он Кейт.
– Здесь?
– Здесь не хуже, чем где-нибудь еще.
Она села между ними и внезапно почувствовала, что совершенно измучена.
– Что теперь будет? – спросил Филип. – Я имею в виду, с мамой.
– Она первая об этом побеспокоилась, но думаю, ничего нового не будет. Мама останется здесь, у себя дома.
– Тем лучше, потому что мы с Малькольмом не собираемся ее содержать. У нас своя собственная жизнь, понимаешь?
– Конечно.
– Я знаю, что она думает о моем поведении. Иногда она пытается выглядеть любезной, но не может надолго скрыть свое презрение, и это меня ужасно злит. Ангус хотя бы был откровеннее. Кстати, ты не знаешь, он предусмотрел для нее что-нибудь? Ренту или…
– Не думаю.
– А жаль, если она будет вынуждена просить у вас на карманные расходы, ее характер от этого не улучшится!
Эти слова заставили Кейт призадуматься.
У Амели ничего не было. Никакой собственности, никаких сбережений. Она никогда не работала, ушла от одного мужа к другому и всю жизнь занималась тем, что воспитывала детей. Имела ли она право на какую-нибудь пенсию, будучи вдовой, или останется ни с чем?
– Я пойду к Скотту, – решительно сказала Кейт, вставая.
Дела предстоящих дней пугали ее. Предупредить друзей Ангуса, организовать похороны, поддержать мать и не забыть Мойру, которая, наверное, чувствует себя очень несчастной. И прежде всего помочь Скотту справиться с горем. Для него история повторялась ужасным образом, потому что он потерял мать как раз перед Рождеством, когда был совсем маленьким. Отныне этот праздник будет самым печальным в его жизни. И хотя ему еще не исполнилось тридцати пяти, он становился главой клана, единолично управляющим семейными предприятиями и собственностью.
По дороге к кабинету Ангуса Кейт охватило тяжелое предчувствие, от которого ей стало очень неуютно. Она сказала себе, что виной тому была эта ужасная ночь, но ей все равно не удалось от него избавиться.
Ангуса похоронили 30 декабря в дождливый день, который растопил последние клочки снега на холмах. Проститься с ним захотели многие: друзья, приехавшие издалека, работники с его винокурен. На кладбище, несмотря на ливень и ледяной ветер, соболезнующие выстроились в длинную очередь. Амели, которую поддерживали под руки Джордж и Филип, уже едва стояла на ногах, когда к ней подошла последняя супружеская пара. Не веря своим глазам, она замерла, а потом бросилась Джону на грудь.
Можно было подумать, что Амели ждала именно его, своего любимчика, чтобы наконец перестать плакать. Она словно забыла о своем трауре, так сияли ее глаза от радости при виде сына. За ним терпеливо ждала Бетти, лицо ее было серьезно. Джон
