я знаю,
о чем он.
Многие годы я усердно играл и мало отдыхал в свободное время. Я переходил от игры к игре, это была игра ради игры, борьба ради борьбы, я, словно наркоман, искал новую дозу. Хоккей – единственное, что заставляет меня чувствовать себя цельным, и я неустанно стремился к этому. А сейчас о нем не может быть и речи. По крайней мере – пока.
Когда родители развелись, я был юн и обижен, переполнен яростью, которую не мог заглушить никакой хоккей. Я бросался на противников с кулаками, не всегда осознавая причины этого.
Такое поведение было вознаграждено. Моим тренерам это понравилось. Но теперь-то я понимаю, что это был защитный механизм. Мне никогда не приходилось думать. Не приходилось чувствовать. Я просто действовал. Я делал то, что казалось мне правильным, что естественно вырывалось из меня – это был хоккей. Вот только сейчас я не могу играть. По крайней мере, не прямо сейчас, и это похоже на тюремное заключение.
За последние десять лет многое изменилось. Мне хотелось бы думать, что я повзрослел, немного остыл. Но моя репутация, похоже, не померкла.
Обо мне ходят те еще слухи. Говорят, я эгоист. Засранец. Отчасти это так. Может быть, даже больше, чем отчасти. Но я не хочу сейчас признаваться в этом самому себе, потому что пострадало не только мое эго.
– Бейли – большая девочка. Она знает, как себя вести, – бормочу я.
Тедди смотрит так, будто пытается прочесть мои намерения.
Мои единственные намерения – навестить бабушку и попытаться не фокусироваться на том факте, что я временно отстранен от любимого дела.
– Я просто высказал мнение, – говорит Оуэн, защищаясь, и откидывается назад, скрещивая на груди свои массивные руки. Даже несмотря на то, что я сделал вид, будто ничего не понял, я точно знаю, о чем говорит Оуэн. Моя репутация жесткого игрока – это одно, но есть еще и репутация бабника. О, да…
Когда Бейли появится на пляже в своем бикини и покажется легкой добычей, хватит ли мне сил устоять? Это вопрос, на который у меня, похоже, нет ответа.
Полагаю, время покажет, и я все пойму, когда мы доберемся до Сан-Диего. Но кое-что я уже знаю.
Впервые с момента травмы я чувствую, что груз на моих плечах стал легче, и все это благодаря симпатичной блондинке с прекрасными карими глазами.
Бейли
У нас с балансом всегда были сложные отношения.
Образно выражаясь, я – королева эквилибристики. Учеба в медицинском колледже – сплошная эквилибристика. У меня постоянно тысяча дел, которые нужно делать одновременно, так что я стала мастером составления списков и богиней, когда дело доходит до расстановки приоритетов.
Но баланс в буквальном смысле этого слова? В этом я не так хороша. Этот маленький факт, должно быть, вылетел у меня из головы прошлой ночью, когда между горстями картошки фри с трюфелями я согласилась пойти с Обри на утреннюю йогу.
Упираясь пальцами ног в коврик, пытаясь «выровнять дыхание», как спокойно рекомендует инструктор, я краем глаза наблюдаю за Обри. Она изгибается и растягивается, словно резина, в своем светло-розовом спортивном топе-бра и леггинсах в тон. У нее все выглядит так просто, будто я смотрю видео из соцсети популярного фитнес-тренера. Когда я пытаюсь повторить ее позу, подтягивая одну ногу к внутренней стороне бедра другой ноги, я шатаюсь так, будто перепила текилы, и в конце концов падаю.
Это совершенно не похоже на то, как я представляю заботу о себе. На самом деле после четырех лет учебы в медицинском колледже этот термин практически исчез из моего лексикона. Но если мне действительно надо расслабиться, мой способ позаботиться о себе – это, например, как прошлой ночью, одеться удобно и наслаждаться вкусной едой, не делая абсолютно ничего, и уж точно – никаких физических упражнений. Но Обри настояла на том, что йога поможет мне снять напряжение, накопившееся за время учебы в медицинском колледже, и поможет избавиться от болей в спине и плохой осанки, которые появились у меня за четыре года сидения над книгами и за ноутбуком.
– Поза полумесяца, раскройте свою сердечную чакру. – У нашей миниатюрной светловолосой инструкторши медовый голос, отчего ее команды звучат скорее как любезные предложения. И это хорошо, потому что мой полумесяц больше похож на четверть луны, и я совершенно уверена, что нет никаких медицинских доказательств существования чакры сердца или чего-либо еще подобного.
В конце финальной цепочки движений, когда все закрывают глаза и кланяются, я пользуюсь возможностью, чтобы поправить свои леггинсы и решить проблему с трусами.
Да, именно так. Я не рождена для йоги. Но свое первое в жизни занятие йогой я прошла без каких-либо серьезных травм, так что буду считать это победой.
– Итак, что думаешь? – спрашивает Обри оптимистично, хватая баллончик с дезинфицирующим средством и разбрызгивая его на коврик.
– Думаю, мне стоит поработать над балансом, прежде чем вернуться, – отвечаю я со смехом. Преуменьшение года. – Но было неплохо растянуться. У меня зажата надостная мышца.
Обри закатывает свои большие медовые глаза, сворачивая коврик для йоги в компактное фиолетовое «буррито»:
– Попрошу не выражаться.
– Прошу прощения. Я о боли во вращательной манжете.
Сунув коврик под мышку, Обри вскакивает на ноги и протягивает мне руку:
– Привет, Бейли! Мы знакомы? Меня зовут Обри. Я работаю в сфере благотворительности. Оторвись на секунду от науки и поговори на языке нормальных людей.
Я смеюсь, поправляя волосы, выбившиеся из конского хвоста:
– Плечо болит, и я рада, что мы сходили на йогу и подрастянули его. Так лучше?
Она криво улыбается:
– Намного. А теперь давай возьмем латте, пока ты вновь не окунулась в науку и не ускакала на свою встречу с врачом команды.
Внутри у меня зарождается бурлящая нервозность. Существует ли желудочная чакра? Если да, то с моей что-то определенно не в порядке.
Я до сих пор не могу поверить, что вызвалась отправиться в поездку с Ашером к его семье. Следовало держать рот на замке… теперь я это понимаю. Но, честно говоря, я никогда не умела молчать. Пустая болтовня. Дерзкие обещания. Сплетни. Тут я везде преуспеваю. Быть послушной и молчаливой – искусство, которым я никогда не владела. За эти годы мой язык много раз доводил меня до неприятностей. Черт возьми, именно он привел меня на занятия йогой этим утром. И теперь я вызвалась неделю поработать в Сан-Диего личной медсестрой
