снова убрать телефон, но тут вижу сообщение от Фелипе.
Фелипе: ЛОЛ
Мы и так тут! Мешаем Нолану работать
Джейми: Вы посмотрите-ка, все зависают вместе, а мое приглашение, видно, в спаме потерялось
Фелипе: Эй, чел, а кто нам все твердил: «Простите, ребята, я не с вами, у меня сегодня агитация»?
Дрю: С Ма-а-айе-е-ей
Фелипе:
Дрю: Сам виноват, бро
Фелипе: Заруливай, мы в магазине товаров «Диснея»
По субботам в торговом центре всегда хаос: кругом взрослые с тележками и группки девчонок, которые выглядят клонами подружек Софи. Вход в магазин товаров «Диснея» сделан в виде Микки-Мауса, и, пройдя внутрь, я сразу вижу за прилавком Нолана, который звонит на склад, чтобы заказать для ожидающих папы и дочки комплект гигантских пластиковых кукол Эльзы и Анны.
Завидев меня, он машет рукой и улыбается. Нолан мне всегда нравился, даже до того как они с Фелипе начали встречаться. Он всегда одет с иголочки, но при этом не похож на сынка богатых родителей, как тот парень из офиса Дикерс. А еще он очень вежливый и всегда нравится взрослым. Родители Дрю – ультрареспубликанцы, но и они попали под его очарование – как и под очарование Фелипе. У меня это никогда в голове не укладывалось. Как можно обожать друзей сына, если они оба геи и ты на каждых выборах стараешься вычеркнуть их из своей жизни?
У прилавка очередь, и я уже решаю не тревожить Нолана, но тут он кивком указывает мне на Дрю и Фелипе, которые стоят у задней стены магазина. Похоже, они разбили лагерь возле плюшевого зоопарка и сейчас спорят, считать ли Анастасию диснеевской принцессой.
Я тут же врываюсь в этот спор:
– Считать! Потому что «Дисней» и «Фокс» объединились.
– Ну нет. Так не пойдет. Диснеевские принцессы – это особый типаж, – возражает Фелипе, вытянув шею и глядя через мое плечо. – Запомни, на чем мы остановились. Я пойду проведаю Нолана.
Дрю в ответ машет ему передней лапой плюшевого Пумбы. Потом поворачивается ко мне.
– Майя отменила встречу?
– У нее ид. Грядет общий завтрак, и ей нужно помочь маме на кухне.
– Ид – это у мусульман как Рождество, да?
– Хм. Могу ли я в таком случае называть Пасху христианской версией Песаха?
– Ладно тебе, душнила. Я просто хотел спросить, насколько это значимый праздник. Нужно ли отправлять открытки?
– Наверно? Ид означает конец Рамадана, – отвечаю я, мысленно сделав пометку поискать в интернете информацию про ид, хотя я уже и так провел пару часов в этой черной дыре. Возможно, я слишком серьезно подхожу к вопросу. Ну и ладно. Я не намерен добавлять новые ошибки в трактовке Рамадана к тем, которые уже совершил.
Дрю косится на меня с любопытством.
– А ты и правда…
– Так, что я пропустил? – спрашивает неожиданно возникший рядом с нами Фелипе. – Нолан по-прежнему занят.
– Джейми как раз собирался мне рассказать, как у него дела с новой подружкой.
Я слегка шлепаю Дрю по руке.
– Она мне не подружка, болван.
– Но ты собираешься это исправить? – уточняет с улыбкой Фелипе.
– Мы просто вместе работаем в избирательном штабе, – отвечаю я, краснея.
Дрю смеется.
– Фелипе, помнишь, как вы с Ноланом «просто делали вместе учебный проект по истории»?
– О да, – отвечает, просияв, Фелипе.
– Так, ну хватит.
Фелипе приобнимает меня одной рукой.
– Мы просто прикалываемся. По-моему, очень круто, что ты работаешь на Россума.
– Согласен, – кивает Дрю. И, неожиданно умолкнув, устремляет взгляд куда-то поверх моего плеча. – Почему те принцессы-куклы так на меня смотрят?
– Узнали своего папочку, – смеется Фелипе.
– НЕТ УЖ. – Дрю грозит витрине с куклами пальцем. – Я отказываюсь иметь дело с вами в целом и с каждой по отдельности.
Я блуждаю взглядом по мордам плюшевых зверей вокруг и замечаю среди них собачку. Она очень похожа на Фифи, и у меня неожиданно сводит живот.
– Парни, а я говорил вам, что кто-то приклеил на бампер Альфи стикер с Фифи из того мема?
– Серьезно? – Фелипе сразу мрачнеет.
– В четверг. Мы как раз шли со встречи с директором по юридическим вопросам кабинета Холдена. Понятия не имею, кто это сделал.
– Вот черт, – говорит Дрю.
– Да, неприятно было. И его сложно отклеить.
– Прекрасно понимаю. – Он морщится. – Когда мама продавала машину, мне пришлось избавляться от всех наклеек из Хилтон-Хед, и это было мучение. Но есть такой специальный состав, надо его втереть в стикер и…
– Я знаю, уже купил. С наклейкой покончено. – Сердце у меня начинает биться быстрее. – Но виды Хилтон-Хед – это не то же самое, что мемы про господство белых.
Дрю и Фелипе удивленно поворачиваются ко мне. Да я и сам удивлен. Обычно о том, что меня раздражает, я не говорю. Просто проглатываю и молчу.
– Мы это понимаем, – медленно говорит Фелипе.
Кровь снова приливает к моим щекам.
– Кто-то приклеил на мою машину символ антисемитов.
– Это отвратительно. – Фелипе качает головой.
– Люди вообще придурки, – добавляет Дрю.
– Но это не был какой-то случайный придурок. – Я перевожу на него взгляд. – Они поступают так со многими из тех, кто поддерживает Россума. И магнит украли.
– Разве Гейб не может просто выдать тебе еще один? – спрашивает Дрю.
– Ты не понял.
– Да понял я. – Дрю вскидывает руки ладонями вверх. – Но ты ведь избавился от наклейки, верно? И новый магнит не проблема. Нет вреда, значит, не беда.
– Дрю, это символ антисемитов! Настоящий! И я не понимаю, это те, кто поддерживает Ньютона, пытается напугать сторонников Россума или…
– Ты серьезно думаешь, что за этим стоит штаб Ньютона? – удивляется Дрю. – Не пойми меня неправильно, Ньютон – мерзкий тип. Но пока вся эта история больше похожа на проделки местных троллей, которые хотели тебя позлить…
– По-твоему, я должен просто…
– Ты ничего не выиграешь, если будешь злиться, – перебивает он меня. – Просто дашь им возможность получить свое.
Я открываю рот и тут же закрываю его снова. Ну ничего себе!
– Все в порядке? – спрашивает Фелипе.
Я продолжаю молча смотреть на него, голова у меня идет кругом. Они не понимают. Дрю не понимает. Может, в Фифи и нет ничего особенного, но сама эта история с наклейкой ощущается как часть чего-то большего. И конечно, Дрю не Дикерс, он не станет специально преуменьшать мои тревоги, но у меня все равно появляется то же странное чувство, что и на встрече в офисе Холдена. Как будто я с ума схожу. Как будто все мои слова и мысли слишком уж эмоциональны.
Иногда мне начинает казаться, что только Майя меня и понимает.
Хотя, по мнению парней, в основе нашего общения лежит мое тайное стремление убедить ее стать моей девушкой.
Так.
Это мне тоже надоело. Может, пора уже начать проводить время с человеком, который – ради разнообразия – понимает мои переживания. В отличие от моих так называемых друзей – никого более равнодушного к случившемуся я еще не встречал.
Стоит этой мысли мелькнуть в моей голове, как я сразу понимаю, что несправедлив к ним. Когда тебе семнадцать и вот-вот пройдут выборы, на которых ты не можешь голосовать, – это отдельный сорт отчаяния. И с точки зрения банальной логики Дрю абсолютно прав. Я ничего не выиграю, если буду злиться. Эта злость не поможет Россуму выиграть, не отменит поправку № 28, не остановит троллей с наклейками.
Две недели назад я был таким же, как они. Мне хотелось, конечно, чтобы Россум победил. И да, я проводил по несколько часов в избирательном штабе. Но если бы мама не заставила меня идти на агитацию, я ни за что бы не стал этим заниматься.
Теперь я думаю только о том, как бы участвовать в ней чаще. Серьезно.
Кажется, будто у меня в груди пожар. Может, дело в Фифи. Или в Дикерс. Или в новом законопроекте. Не знаю, от какой искры он начался, но все вокруг изменилось. Все кажется очень значимым и пугающе реальным.
И я уже не могу перестать быть таким. Не могу затушить этот пожар.
Не думаю, что и хочу.
