деле не очень. Но давай отложим этот разговор?
– Конечно, – охотно соглашаюсь и поворачиваюсь, но Тобиас хватает меня за запястье и притягивает к себе. Прижав к машине, внимательно смотрит в глаза. А потом наклоняется и целует, я поддаюсь, чувствуя, как колотится сердце в груди. Тело умоляет ослабить эту боль, но разум запрещает поддаваться чувствам, что часто позволяла себе в прошлом. И дело не в чувствах, а в том, чтобы теперь приземлиться без риска для жизни. Бессмысленно отрицать, что я люблю Тобиаса – по-прежнему его люблю. Сложно будет отрицать, что он здесь и искренне хочет все исправить. Но если прощу его, это затормозит наш прогресс. Но процесс прощения все тормозит. Еще слишком рано принимать ситуацию – принимать его. И все же за эти несколько секунд Тобиас раскрывает языком мои губы и пробует меня на вкус, а я ничего не могу с собой поделать, кроме как утолить алчность. Несколько минут он целует меня, и я роняю сумочку, а когда Тобиас отстраняется и прижимается своим лбом к моему, я жажду продлить этот момент еще хотя бы на минуту.
– Я говорил, что ничего не буду от тебя скрывать, и выполню обещание. Но иногда и у меня бывают плохие деньки.
– И что в них плохого?
Тобиас убирает мою руку со своей шеи и целует ее, а потом прикладывает мои пальцы к своему виску.
– Это.
– Это как-то связано с Домиником?
– Большую часть времени да. Сидя за рулем его машины… не знаю, я немного потерял голову.
– Извини. Просто я думала, что ты захочешь ездить на «Камаро», а не на моей «Ауди».
Тобиас качает головой.
– Не извиняйся. Может, мне это пошло на пользу.
– Не похоже.
В это мгновение чувствую только боль, которая его терзает, и инстинктивно желаю утешить.
– Иногда я желаю… – Он вздыхает. – Иногда я желаю, чтобы мне снились такие же яркие сны, как тебе, чтобы я мог выкинуть мысли из головы, и, возможно, тогда у меня не было бы плохих дней.
– Нет, не желаешь. Уж поверь. – Я отвожу глаза. – Мне нужно выпустить из дома Бо. А потом в душ.
Тобиас кивает и отпускает меня. Закрыв за собой входную дверь, тяжко вздыхаю. Снова оказавшись с ним в одном пространстве, не могу отрицать то, какой силой обладает его близость. Не могу отдышаться после его поцелуев, между ног горячо от пульсирующего между нами желания, но все это затмевает его боль. Мне так хочется поддаться Тобиасу, услышать его слова, впустить их в сердце и искренне отпустить все обиды, чтобы мы могли начать лечить свои раны вместе – так, чтобы это нас сблизило.
Я должна попытаться. Должна уступить, рано или поздно пойти ему навстречу.
И без того ясно, что реальность прямо противоположна тому, что мы вообразили с Тобиасом после воссоединения на парковке, явственно чувствую сквозящее в нас разочарование каждый раз, как мы встречаемся взглядами.
Я почти не давала ему прикоснуться ко мне или шанса объясниться. Но не могу снова раствориться в нем, по крайней мере, не полностью. Телесный контакт с Тобиасом – это не просто секс, скорее таинство. Я не настолько впала в отрицание, чтобы не понимать, что препятствую процессу прощения.
Подхожу к холодильнику, чтобы взять бутылку воды, но решаю выпить что-то покрепче. Может, алкоголь поможет снять напряжение, чтобы начать разговор. Потянувшись за стаканом для виски, открываю морозилку и вижу, что Тобиас уже сходил в магазин и, мало того, разложил для меня по пакетам красный виноград и заморозил его. В памяти всплывают воспоминания, как я нежилась у бассейна в отцовском особняке и посасывала виноград, пока Тобиас нарезал круги по воде. И хотя наш роман был мимолетным, мы на протяжении нескольких недель проводили вместе круглые сутки: изучали привычки друг друга, познавали телесно, были безумно влюблены. Тогда он пользовался моей маркой зубной пасты. И, несмотря на мое полное обиды замечание, я знаю Тобиаса, его привычки, улавливаю расположение духа, а в обратном меня убеждала ревность, которую я испытывала во сне.
Дьявол кроется в деталях, а я своего дьявола помню прекрасно. Подобные жесты возвращают меня в те времена, когда он сдувал с меня пылинки. Ужины, которые он для меня готовил, совместная нега в ванной и наши долгие разговоры. Долгие часы игры в шахматы, времяпрепровождение на поляне, где мы созерцали звезды и распивали вино „Louis Latour”. Сплетались телами, до изнеможения занимаясь любовью, смотря друг другу в глаза, а после засыпали мертвецким сном, чтобы утром проснуться и все проделать заново.
Закрыв глаза, борюсь с желанием пойти к нему, уладить наши разногласия. Каждую ночь мы словно объявляем перемирие, и Тобиас притягивает меня к себе, обхватив руками, ждет, что я начну задавать вопросы, заведу разговор, но этого не делаю. До сих пытаюсь разрешить себе быть радующейся его возвращению, перестать отгораживаться, окончательно принять, что он здесь.
– Только один, ладно?
От неожиданности подпрыгиваю.
– Может, перестанешь ко мне подкрадываться?
– Я и не подкрадывался. Ты пялилась на холодильник с тех пор, как я сюда вошел.
Захлопываю дверцу. Тобиас смотрит на замороженный виноград, который я неосознанно вытащила из пакета.
– Ты сводила меня с ума, когда посасывала его во время чтения.
Бросаю в стакан несколько виноградинок вместе с льдом и отворачиваюсь к столу, чтобы налить виски.
– Почему только один?
– Вечером у нас планы, а ты мне нужна трезвой. – Тобиас открывает боковую дверь и выпускает Бо. – Мне нужно кое-куда тебя отвезти.
– Куда?
– На собрание, – без обиняков заявляет он.
Я накидываюсь на него:
– Черт возьми, ты издеваешься надо мной?
– Просто хочу познакомить с теми, кто здесь, в Вирджинии, за нами присматривает.
Едва сдерживаясь, выпиваю залпом виски.
– Ты вроде говорил, что меня никто не ищет.
– Они ищут не тебя, – отвечает Тобиас, взглядом поведав невысказанное вслух. От мысли, что ему нужна защита, мне должно стать страшно, но страха я не чувствую. – Пойду по-быстрому приму душ.
– Тогда я быстренько приму ванну.
Когда я допиваю виски, Тобиас уже в душе – без сомнения, пытается мне не мешать. Раздевшись, вижу, как он смотрит на меня в отражении зеркала, намыливая тело. Не отрывая от него взгляда, снимаю футболку и лифчик. Кожа покрывается румянцем до шеи. Тобиас ухмыляется, а я поднимаю голову и неторопливо наклоняюсь, снимая джинсы вместе с трусиками. Не оглядываюсь, потому что знаю, как жестоко бы это было. Услышав сквозь шум воды проклятие, не могу сдержаться и кусаю губы. Шагнув в ванную, заглядываюсь на
