душу.
Каждые несколько дней приезжала мать, иногда привозя бутерброды с яйцами и любимый домашний пирог из крыжовника, которые подавали маленькую надежду на прощение.
В последние недели беременности девушка с душой погрузилась в рукоделие для детского приданого. Стандартного набора из двенадцати подгузников и вязаных кофточек было недостаточно для ее ребенка. Старомодное, на ее взгляд, вязание, давалось с трудом, у неё не хватало терпения. Тем не менее, она отдыхала и успокаивалась, мастеря крошечные башмачки и шапочки. Как-то раз одна из проживающих в доме постоялиц принесла ей узор детского одеяла. Зубчатые края и звездное кольцо в центре оказались самым сложным из всего того, что она пыталась связать раньше. Одержимость узором завладела мыслями, словно его успешное завершение позволит считать себя хорошей матерью. Звезды стали самой трудной частью. Первые попытки привели к запутыванию узлов. Полная решимости она снова и снова распутывала их и начинала заново, подгоняемая желанием закончить одеяло, несмотря на стершиеся в кровь пальцы.
***
Воды отошли в необычно холодный для июня вечер. Моросящий дождь и густые облака заволокли небо. Она затеяла стирку и продолжала стирать до приезда такси. В больницу поехала одна, потому что в ту ночь не хватило персонала, чтобы сопровождать ее.
Первая медсестра, которая ей встретилась в роддоме, была красивой, молодой, и с узким носом. «Ваша кровать, мисс», — объяснила она девушке с такой ледяной вежливостью, что отчаянно захотелось, чтобы медсестра поскорее ушла. Зря волновалась. Следующие несколько часов она провела в полном одиночестве, в то время как тело разрывалось на части. Была уверенность, что умрет. Должна была. Никто бы не смог терпеть такую боль.
После боли и страха ребенок, наконец, появился на свет, окровавленный и покрытый жиром. Они остались вдвоем. Малыш был абсолютно совершенен, с копной мягких, самых темных волос, которые она когда-либо видела, бархатными щечками, по которым она трепетно проводила рукой. Его пальцы ног были каким-то непостижимым образом миниатюрной версией ее собственных, единственное сходство, которое она увидела.
На ночь она положила сына с собой, хотя детская кроватка стояла рядом. Даже идя в туалет, она не расставалась с ним. Большую часть времени она лежала с ним в постели, гладила его мягкие ножки и ручки, целовала нежную кожу. Это был рай. Она дала ему имя. Кристофер.
К другим матерям приезжали родственники и друзья с подарками и цветами. Её никто не поздравлял, но ей было все равно. Впервые мир вдруг обрел смысл. Личико сына было таким красивым. Она млела, когда он обхватывал ее руку своими крошечными пальчиками. Было ясно: если бы мальчик был плодом ее безнравственности и слабости, то она вступала бы в связи без разбора.
В день отъезда она завернула сына в мягкое шерстяное одеяло со звездным узором и решительно вздохнула. Сегодня нет ни прошлого, ни будущего. Все, что ей важно сейчас — это красивый сын, уютно устроившийся на руках. Всё, что осталось сделать — это написать своё имя и дату на бланке выписки: Пегги Смит. 29 июня 1963 года.
Элли
Яркое солнце светило на утреннем небе, покрытом облаками. Я думала о Пегги. Страшно представить, что скажет бабушка, узнай, что я здесь в Италии ищу ключи к тайне, которую она упрямо отказалась открыть мне. Я ненавижу врать ей. Ненавижу врать кому бы то ни было. Но что поделать, если она полна решимости хранить и дальше в ящике своего шкафа секреты прошлого, приводящие меня в замешательство?
— Я звонил на виноградник La Cavalletta утром. — Эд сделал глоток горячего ароматного кофе. — Как раз в это время года там проводятся экскурсии для туристов. Сегодня все занято. Зато на завтра есть два свободных места.
— Хорошо.
— Я предполагал, что ты захочешь поехать.
— Да, конечно, — ответила я, хотя на самом деле поиски Стефано вызывали у меня противоречивые чувства. — Надеюсь, в этот раз нам повезет больше.
Позже мы спустились по прорубленным в скале ступеньками на пристань недалеко от отеля, где нашли пару свободных шезлонгов. Косые лучи высокого солнца проглядывали сквозь ветви деревьев, гладкие камни сияли белизной. Лишь мягкий бриз и плеск воды нарушали тишину. Идеальное место для спокойного отдыха после вчерашнего напряженного дня. Но Эд не мог найти себе места. Устроившись было в тени, он переместился на солнце. Но став липким и потным, пожаловался на жару. Открыл книгу, но тут же отложил ее в сторону.
— Неинтересный сюжет?
— Не могу сфокусироваться.
— Ты же не хочешь ко всем проблемам добавить рак кожи? — Я протянула ему солнцезащитный крем.
Эд начал наносить его чисто по-мужски, словно намывая сковороду губкой: сначала щеки, потом лоб, шрам над глазом, который получил в результате падения на полумарафоне вскоре после свадьбы.
— Шрам почти побледнел, — заметила я.
— Ага. Почти.
— Тебе повезло, учитывая, как все случилось. Сколько швов наложили?
— Десять или около того. Ничего страшного. Я бы все равно не отказался от участия.
— Идея! Давай завтра встанем пораньше и побегаем! — предложила я.
Я никогда не испытывала ничего похожего на то, что творилось сейчас на душе у моего друга. Но уверена, даже в самые ужасные дни бег помогает встряхнуться.
— Что думаешь?
— О чем?
— Об утренней пробежке?
— Да. Возможно.
— Кроссовки с собой?
Он помедлил, явно думая о другом.
— Не помню, Элли.
Я поерзала на лежаке, решив помолчать.
— Пойду поплаваю. — Эд внимательно посмотрел на меня.
— Хорошо.
— Пойдем со мной?
— Ты ведь знаешь, я не фанат. — Мой нервный смешок не остановил его.
— Но ты же умеешь плавать.
— Я умею плескаться.
Конечно, это преувеличение. Нельзя сказать, что я вообще не умею держаться на воде. Папа неоднократно пытался научить меня, да и в школе мы вынуждены были ходить в бассейн, впрочем, настолько мелкий, что можно было достать до дна и постоять, пока учитель не смотрит. Самым большим достижением для меня был значок за десятиметровку, которую я проплыла не дыша. В результате от всех приглашений на вечеринки и дни рождения у бассейна, я успешно отбивалась. К счастью, за все время учебы их было немного.
— Элли, каждый человек должен уметь плавать, — наигранно учительским тоном с беспристрастным лицом произнес Эд.
Я не повелась на уловку.
— Надо будет — поплыву, но не сейчас.
— А если выпадешь из лодки?
— Вряд ли, я осторожна.
— И все-таки, а вдруг не повезет?
Он встал, стянул с себя футболку и протянул мне руку. За последние пару дней твердое мускулистое тело Эда покрылось загаром и слегка
