плюшевом ковре. Да что же я такое натворила? Я осознала, что плачу, только когда почувствовала вкус соленых слез у себя на губах.
– Бруклин, – голос Мэтта прозвучал неожиданно мягко. Разве он не должен был тоже сказать мне, какой я ужасный человек, и убежать отсюда? Но он не убежал. Он просто смотрел на меня с тревогой на своем глупом и красивом лице.
– Мэтт.
Мой Мэтт. После смерти дяди я каждую ночь рыдала в его объятиях. Он показал мне свое самое любимое место в Нью-Йорке, чтобы я не чувствовала себя совсем одинокой. Он опустился на одно колено и предложил стать его девушкой, просто чтобы я снова улыбнулась. Я глубоко вздохнула. Но тот же самый Мэтт ничего не предпринял, когда Изабелла вылила на меня молоко. Убедил своего лучшего друга, что скрывал свои отношения со мной, потому что я бедная. Заставлял меня лгать и причинять боль людям, которых я любила.
– Мне тебе нечего сказать.
– Что ж, жаль. Потому что я хочу сказать тебе так много.
Боже, он был в ярости!
– Мэтт, я говорила тебе, что не могу с тобой встречаться, потому что мое сердце этого просто не выдержит. Я тебе сказала об этом. Но ты продолжал настаивать. Я уступила и… – Я не могла продолжать дальше. – Я тебе доверяла. И теперь уже… ничего не чувствую. Мне даже не грустно. Я ничего не чувствую. У меня внутри все словно онемело.
– Это из-за наркотика.
– Нет, из-за тебя.
– Бруклин…
– За ланчем ты просто сидел и смотрел, как Изабелла говорила мне гадости, а потом так со мной поступила. Даже твои друзья поддержали меня. Но ты… ты все время молчал. Я уже поняла, ты не хочешь, чтобы Изабелла узнала о наших отношениях. Но даже посторонние люди проявляют доброту. И я не хочу встречаться с человеком, который на это не способен.
Я вышла, не оглядываясь. Но ясно слышала за спиной шаги Мэтта.
Суббота
Вбежав в лифт, я нажала на кнопку, чтобы двери закрылись. Но они оставались открытыми мучительно долго. Ну давайте же! Я снова стукнула кулаком по кнопке. Мне нужно было побыть немного одной и собраться с мыслями. Давай же! Я опять нажала на кнопку. И в тот момент, когда двери начали закрываться, Мэтт протиснулся в кабину лифта.
Черт!
Я не сказала ни слова, а Мэтт нажал кнопку этажа Пруиттов. Я сделала вид, будто слушаю музыку в лифте, и Мэтта здесь вообще нет. Мы остались наедине. Когда мы оказывались наедине, то всегда целовались, держались за руки, или он обнимал меня. Но теперь Мэтт ко мне не прикасался. Я чувствовала то отчуждение, которое возникло между нами.
– Ты с ним целовалась? – спросил Мэтт.
Музыка в лифте была недостаточно громкой, чтобы заглушить его слова.
– Нет, – покачала головой я. – То есть не сегодня. И не в последнее время.
– Не в последнее время?
– С тех пор, как ты оставил у меня свою куртку.
Хотя в ту ночь Мэтт не предложил мне официально стать его девушкой, я все равно уже готова была вступить с ним в отношения. Именно поэтому все, что он потом сделал, причиняло мне такую сильную боль.
– Ты до сих пор испытываешь к нему чувства?
Почему двери никак не откроются?
– Да.
Он резко втянул воздух, как будто я только что дала ему пощечину.
– Почему?
Мне не хотелось говорить с ним о Феликсе. Я вообще не хотела с ним разговаривать.
– Для начала, ему не стыдно показываться со мной на людях. И он всегда был моим другом.
– Бруклин…
– Но тебе не о чем беспокоиться, ведь теперь Феликс точно возненавидел меня. – Я даже не знала, из-за чьего поведения расстраивалась сильнее: Мэтта или своего. Это была самая длинная поездка в лифте в моей жизни. Мэтт все равно ничего не понял бы. У него было много друзей. Семья. Его все любили. У меня же были только Кеннеди и Феликс. И больше никого. Теперь же осталась одна только Кеннеди.
– Я не этого хотел.
– Правда? – Я наконец-то решилась посмотреть ему в глаза. – Ты не хотел, чтобы он возненавидел меня, когда бил его кулаком по лицу?
– Я ударил его, потому что он прикоснулся к тебе.
Двери лифта наконец-то открылись с тихим радостным звонком, и я едва сдержала крик.
– Да, я позволила ему прикасаться к себе. А между нами все кончено! – Сколько раз мне нужно было повторить ему это? Он вел себя так, словно не слышал моих слов о разрыве. Протиснувшись мимо Мэтта, я вышла из лифта.
Миллер стоял у двери квартиры Пруиттов. Как ему удалось очутиться здесь раньше нас? Боже, мне так не хотелось возвращаться в эту зловещую тюрьму! Но еще меньше хотелось стоять здесь и выслушивать Мэтта. Мой разум призывал бежать отсюда. Это я и планировала сделать, вот только провалила все дело. Нет, это сделал Мэтт. Он все испортил. Я проглотила комок в горле. Он уничтожил меня.
Кеннеди говорила, что я должна быть мужественной. Но как раз мужества мне и недоставало. Я сделала шаг назад и столкнулась с Мэттом. Его руки обхватили меня, и мне тут же стало спокойнее. Однако при мысли о том, какое воздействие оказывали на меня его объятия, возникло ощущение, похожее на клаустрофобию. Он мне не нужен. Мне никто не нужен. Я выскользнула из его объятий и на секунду замерла на месте. Путь на свободу был для меня перекрыт. В какую бы сторону я ни повернула, меня всюду ждала преграда. Но сейчас меня устроило бы что угодно, лишь бы не стоять рядом с Мэттом.
– Пожалуйста, иди домой, – сказала я ему.
– Не пойду, пока ты не поговоришь со мной.
Ну почему он не мог проявить уважение к моему решению? Неужели он не видел, что я с трудом могла соображать. Не то что говорить с ним. Я глубоко вздохнула. Все это не имело значения. Я просто скажу Миллеру, чтобы он не впускал его, вот и все. Как только окажусь в своей комнате, мне сразу же станет лучше. Остальная квартира выглядела слишком зловещей для этого.
– Вычеркните его из моего списка, – сказала я Миллеру. Не дождавшись ответа, прошла через прихожую и поднялась по лестнице. Но все равно слышала шаги за спиной. И надеялась, что это был всего лишь призрак. Я предпочла бы увидеть на пороге своей комнаты привидение, а не Мэтта. И не Миллера, если это он шел за мной следом. У меня не было желания с ними говорить.
