мой член становится твердым.
Она собирается открыть рот, но закрывает его, качая мне головой, прежде чем упасть на матрас, и все встает на свои места. Тяжесть прошедшего дня, мысли о прошлой ночи. Зрелище, которое она увидела, и звуки, которые она была вынуждена слышать в своем собственном доме.
Она плачет, все ее тело сотрясается от охватившей ее беспомощности.
И я, блядь, не могу пошевелиться. Я застрял, запертый крепко, как камень, и у меня нет слов, чтобы облегчить ее в этот момент.
Это моя вина.
Роуэн врывается в комнату, его рука поднимается, чтобы ударить по двери, но он тоже замирает на месте. Мои глаза встречаются с его глазами, и я ненавижу, что он знает, что ей нужно, как и я. Он подходит к своему шкафу, вытаскивает одеяло и подходит к ней. Моя рука устремляется вперед и сжимает его плечо, оттягивая его назад. Он поворачивается ко мне лицом, его глаза сузились от ярости, но ни один из нас не произносит ни слова.
Он видит это, знает, что я не хочу, чтобы он был рядом с ней, не хочу, чтобы он прикасался к ней, но когда от Оукли доносится еще один тихий звук, еще одна брешь в ее броне, я зажмуриваю глаза.
Мои руки на ней только ухудшат этот момент.
Когда мои глаза снова открываются, часть напряжения, покидает плечи Роуэна, и он делает медленный шаг назад, прежде чем полностью повернуться к ней. Я прикусываю язык, пока знакомый металлический привкус не покрывает мои зубы, когда я готовлюсь увидеть, как его кожа касается ее. Когда он нежно убирает волосы с ее лица, она делает глубокий вдох и поднимает глаза, одаривая его легкой улыбкой, которую я хочу для себя.
Ни один из них не удостоил меня взглядом.
В конце концов, я плохой парень.
Он кивает, и она опускается на его кровать, все еще в полотенце. Он накрывает ее одеялом. Она натягивает его до самой шеи и прячет лицо, закрываясь от внешнего мира. Я заставляю свои ноги выйти из комнаты, но останавливаюсь только снаружи, чтобы прислониться к стене. Я не могу этого сделать. Не могу больше терпеть, когда она подвергает сомнению все, что узнала обо мне. Я слишком много работал, слишком долго ждал, чтобы позволить ей увидеть меня, только для того, чтобы потерять ее в одночасье.
Я планировал всё. Я хотел, чтобы это произошло в нужное время, но поселить меня под одной крышей с Оукли было все равно, что размахивать бриллиантом перед вором. В тот момент это было не в моей власти.
Возможно, если бы она оттолкнула меня сильнее, я смог бы сдержаться, но она все равно хотела меня, даже когда отрицала это перед самой собой. Я не уверен, сколько прошло времени, когда Роуэн выходит. Он резко останавливается, когда видит, что я все еще стою за дверью, которую он тихо закрывает.
— Тебе нужно уйти, Алек. — Его глаза темны и полны ненависти, может быть, даже страха, но его слова сильны.
— Я не могу этого сделать.
— Почему, черт возьми, нет? Тебе было легко уйти два года назад.
— Тогда она не была моей.
— И теперь она не твоя, — рычит он.
Я делаю глубокий вдох, поворачиваясь к нему лицом.
— Она моя, Роуэн. Она была моей… еще до того, как узнала, что она была. Не стой там и не притворяйся, будто ты этого не предвидел. — Когда его лицо вытягивается, я продолжаю. — Это именно та причина, по которой ты начал набираться сил, когда я вернулся. Ты уже много лет знал, что она то, чего я хочу, поэтому держал ее на расстоянии вытянутой руки, следя за тем, чтобы она меня не видела. Ты боялся, что если она узнает, что я хочу ее, то, возможно, она тоже захочет меня. И что останавливало тебя, младший брат? Если бы ты любил ее, ты бы давно понял, что ради нее стоило рискнуть всем. — Я ударил себя в грудь. — Я знал это. Я ждал…
Он смеется, протискиваясь мимо меня, и я следую за ним несколько шагов, но не покидаю зал.
— Ты ни хрена не ждал, Алек. Ты, блядь, женат. Все, что, по твоему мнению, ты хотел или планировал сделать с Оукли, закончилось.
— Ты нихуя не знаешь о том, что здесь происходит, так что не играй так, как ты это делаешь.
— Скажи мне! — Кричит он, снова поворачиваясь ко мне лицом. — Скажи мне, что происходит. Расскажи мне, где ты был и что делал, пока тебя не было. Скажи мне, почему у вас с мамой всегда были личные разговоры, которые замолкали, как только я входил в комнату. Скажи мне, почему, когда ты вернулся после двух гребаных лет, когда от тебя не было ни слова … все, о чем ты заботился, это вытащить одного человека, который дал мне все, что у нее было, прямо из-под меня?
Мои брови приподнимаются, когда я изучаю лицо Роуэн.
Сукин сын.
Это гораздо глубже, чем моя девочка, лежащая в его постели.
— Сейчас все сложно…
— Ты вернулся из гребаного ниоткуда и портил то, что я пытался построить с ней! Ты должен быть моим братом!
— Я твой брат!
Когда он начинает смеяться, кладет руки на бедра и отворачивается, покачивая головой, мой позвоночник выпрямляется.
О черт.
Он смотрит мне в глаза и видит, что все щелкнуло.
Я опускаю голову, и он усмехается.
— Я должен был догадаться. Мы не могли быть более разными. Черт, мы даже не похожи”.
— Как ты узнал об этом?
— Мне понадобилось мое оригинальное свидетельство о рождении в первый раз, когда начиналась академия. Кажется, имя Дэниелса прошло мимо меня.
— Роуэн…
— У нее был роман, и она забеременела после того, как отца уже закрыли. Он не позволил ей дать мне своё имя. Думаю, теперь я знаю, почему ему не очень нравилось возвращаться домой, а? Не мог смотреть на меня.
— Он кусок дерьма.
Он игнорирует меня.
— Неудивительно, что тебе было так легко сбежать. Ты ведь не так уж много оставил после себя, верно?
— Только потому, что у нас разные доноры спермы, это не значит…
— Ты мне не брат! — Его взгляд становится жестче. — Брат не стал бы вмешиваться туда, где он не нужен.
— Это не то, что здесь происходит. — Я делаю шаг ближе к нему, стараясь говорить тихо. — Сейчас все нелегко объяснить, Роуэн, но…
Он усмехается:
— Поговори со мной, Алек. — И снова его голос звучит твердо, но его глаза умоляют, когда они бегают между моими. — Черт, скажи мне что-нибудь.
Когда я на мгновение отвожу взгляд, прежде чем снова встретиться с его взглядом, его плечи
