— Мы ищем Карла, — сказала Фрэнсис, к своему удивлению, ощущая необъяснимую робость.
Женщина облизала накрашенные губы и промолчала.
— Вы понимаете по-испански? — применила Фрэнсис элементарные познания, полученные в школе.
Женщина неопределенно мотнула головой.
— Карл здесь живет?
На этот раз последовал утвердительный кивок.
— А он дома? Если нет, то где его найти?
Из-за спины женщины стали поочередно возникать и толпиться дети. Среди этих смуглых ребятишек Элвис углядел девочку лет семи с более-менее сообразительными глазами.
— Хочешь помочь нам? — спросил он.
Девочка так охотно и энергично закивала, что чуть не проткнула себе острым подбородком худенькую грудь.
— Ты знаешь Карла?
Послышался невнятный звук, означавший, видимо, «да».
— И где он сейчас?
Немота девочки сменилась скороговоркой, мелодичной, как песенка:
— В доке. Он всегда там. Его лодка сломалась.
— Спасибо, — сказал Элвис, а Фрэнсис постеснялась сунуть девочке купюру, о чем сразу же пожалела.
Над рыбацким пирсом сгущались сумерки. Чаек здесь было невероятное количество, как людей в Луна-парке в выходной день. Здесь они кормились, здесь был их приют, но их истошные крики раздражали и резали слух. Из транзистора доносилась латиноамериканская мелодия. На пирсе и на причаленных к нему лодках восседали мужчины — одни уже с сединой, другие жгуче-черноволосые, но все в расстегнутых до пояса, обнажающих грудь и живот, пропахших потом и креветочным ароматом рубашках и одинаково пялящиеся на шагающую по пирсу незнакомку.
Океанский бриз не мог перебить этот густой мужской запах, олицетворяющий похоть и сексуальную агрессивность.
— Я бы сначала заглянул к управляющему гаванью, — разумно предложил Элвис.
— Иди к нему. Встретимся у лодок.
Почему-то Фрэнсис предпочла, чтобы при встрече с Карлом не было свидетелей.
Она, полагаясь на интуицию, выискивала взглядом того, кто мог бы свести с ума девушку из приличного семейства, ее кузину. Сначала все эти мужчины казались ей немытыми похотливыми животными, только с вонючими сигарами в пасти, что отличало их от безмозглых созданий.
— Кто из вас Карл Ле Флер?
Один из мужчин соизволил поднять руку и махнуть в нужном направлении.
— Спасибо, — поблагодарила она.
Лодка с начертанным на борту крупными буквами названием «Леди Хоуп» — а ведь имя Хоуп означало «надежда» — была почти на фут выше ватерлинии погружена в воду. Крохотная каюта тоже была затоплена, и там возился какой-то мужчина, выбрасывая через узкий люк промокшие пожитки.
Фрэнсис сперва колебалась, не лучше ли дождаться Элвиса со смотрителем пирса, но тогда разговор сразу бы принял официальный характер. Не лучше ли ей выступить как частному лицу, как родственнице погибшей кузины, наслушавшейся всяких сплетен.
— Мистер Ле Флер? — окликнула она мужчину.
Он, не оборачиваясь, пятился к ней навстречу по узкому трапу, демонстрируя могучую спину.
— Кому я понадобился?
Фрэнсис представилась. Выйдя на палубу, Карл выпрямился во весь рост, и женщина — а за таковую Фрэнсис все же себя считала — сразу поняла, что перед ней настоящий мужчина.
Она протянула ему руку, но он проигнорировал этот дружественный жест.
— Я хочу побеседовать о Хоуп… Хоуп Лоуренс, — все-таки приступила она к разговору.
— О Хоуп Кэбот, — мрачно поправил ее Карл. Фрэнсис была поражена. Неужто он не знает или так искусно притворяется? Сообщения о смерти невесты в день свадьбы были во всех газетах и повторялись бессчетно в радио- и теленовостях.
— Она… она… по-прежнему Хоуп Лоуренс… — Фрэнсис растерялась. — И навсегда…
— А что же случилось?
Его реальная или разыгранная неосведомленность была странной и несколько пугающей. Трудно было понять, как на нее следует реагировать.
— Хоуп мертва… Свадьба не состоялась.
— Вот как! — Это был не возглас, а хрип раненого зверя.
Он запустил пальцы в свою шевелюру и, вероятно, с такой силой впился ногтями в кожу, что капли крови показались на его лбу. Выражение его лица при этом оставалось каменным.
Фрэнсис невольно попятилась и, наткнувшись на просмоленную канатную бухту, потеряла равновесие и чуть не свалилась за борт. Карл не сделал движения, чтобы ей помочь, хотя мог бы протянуть руку. Он лишь скрипнул зубами и оскалился в исказившей его красивое лицо гримасе, настолько злобной, что Фрэнсис сразу подумала — такому человеку ничего не стоит совершить убийство.
— Мне очень жаль, поверьте… — бормотала она. — Я знаю, что в прошлом вы были близки с Хоуп и, конечно, вам тяжело.
Ей хватало выучки и практики для допроса свидетелей в суде, но не для утешения мужчины, обезумевшего от горя и сжигающей его ненависти.
— Ты зачем сюда явилась?
Фрэнсис ожидала подобного вопроса, но интонация, с которой он был задан, усложняла ее задачу.
— Мне надо выяснить, когда вы в последний раз встречались с Хоуп.
— А если я не захочу говорить?
— Это ваше право… но я вам не советую…
— Не вешай мне лапшу на уши! У меня одно право — выгнать тебя взашей!
На слух просвещенной Фрэнсис Пратт, воспитанной в Принстоне и работающей на Лонг-Айленде, словарь этого человека был убог, а произношение — ужасным. Но приходилось продолжать разговор, чтобы добиться хоть чего-то, поэтому Фрэнсис осталась на месте, хотя ей хотелось сбежать от этих страшных рук, способных задушить в припадке ненависти.
— Вы виделись с Хоуп в субботу?
Карл скрестил руки на груди и устремил на нее пронзительный взгляд.
— Кто тебя послал? Билл?
Ненависть в его взгляде буквально обжигала. Фрэнсис предпочла промолчать.
— Ты ведь пришла сюда не просто для того, чтобы сказать, что Хоуп умерла? Никто из Лоуренсов не почесался бы ради меня. А вот напустить ищейку Билл додумался. Он наверняка считает, что это я прикончил его дочку!
Фрэнсис мгновенно насторожило словечко «прикончил». О том, что Хоуп была именно убита, знало ничтожное число людей, и то с недавних пор. Новость не могла долететь до рыбацкого причала в глухом Глочестере за такое короткое время. В средствах массовой информации кончина Хоуп представлялась расплывчато: «Внезапная кончина в рассвете молодости по дороге к счастью». Даже тема самоубийства как-то ловко обходилась. Уверенность Карла в насильственной смерти девушки насторожила Фрэнсис. Или он что-то знает, или он сам убийца?
— Будь он проклят! Будьте вы все прокляты! — Карл шагнул мимо Фрэнсис, перегнулся через низкий борт и зачерпнул из воды громадный пук водорослей, плававших на поверхности. Пальцы его сдавили и принялись выкручивать влажную бурую массу, выжимая из нее соленую воду, которая полилась на палубу. Фрэнсис обратила внимание на руки Карла, загорелые дочерна, как и все его тело. На указательном пальце левой руки выделялась тонкая полоска белой кожи. Фрэнсис заинтересовало, что за кольцо он долго носил и только недавно снял с пальца.
— Когда вы видели ее в последний раз? — попыталась она вернуть разговор в нужное ей русло.
— Я вижу ее каждый день. Я закрываю глаза и вижу ее лицо, вдыхаю ее запах, слышу ее смех. Она так хороша… — Голос его сорвался. Карл с силой зашвырнул увесистый ком водорослей обратно в море, и те с плеском ударились о воду.
Когда он вновь заговорил, тон его изменился, стал печальным и задумчивым:
— Тела утонувших мужчин плывут лицом вверх, а женщин — вниз. Кто-то однажды сказал, что причиной тому — женская стыдливость, но я не согласен. Женщина знает, что ее ждет самое худшее. Умирая, она смотрит туда, куда должна погрузиться навеки — в черную бездну. А мужчина считает, что отправляется на небеса, потому и смотрит вверх, и член свой выставляет туда же. Самонадеянные скоты — вот кто мы есть…
Фрэнсис тщетно пыталась проникнуть в подтекст столь странной философской тирады, но монолог Карла резко прервался с появлением Элвиса. Португалец вновь обрел свою прежнюю грубость:
