с которым она трахалась и в которого влюбилась. И на этом игровом поле мы равны. Вот только ее поблажка дает мне право доминировать – дар, который не позволю у меня отнять. Во взгляде Сесилии беззащитность, испытываемые эмоции, толика беспомощности, которые мне нужны исключительно ради того, чтобы дать ей понять на физическом уровне: она по-прежнему может мне доверять, как доверяла не раз в прошлом. Ее удовольствие – мое удовольствие, а без этого я уже не тот человек.
Продолжая вводить в нее пальцы, прижимаюсь к ней телом, а потом смотрю, изнывая от тоски, которую, надеюсь, она заметит.
– Я люблю тебя, – шепчу и тут же вижу, как ее взгляд становится мягче. – Я чертовски сильно скучал по тебе. – Меня вот-вот охватят эмоции, пока я думаю о секундах, часах, минутах, днях и годах, когда заставлял себя верить, что Сесилия, возможно, больше никогда не будет мне принадлежать. О том, как однажды понял, что обладал ею, что она была моей, и ее потеря обошлась мне гораздо дороже разбитого сердца. Она стоила здравого ума и души. – Я могу не торопиться, но не отказывай мне в моем законном месте.
Обхватив рукой мой затылок, Сесилия тянет к себе и целует, даруя молчаливое признание. Сцепив ноги у меня за спиной, она полностью меня принимает. Наши языки сплетаются в поединке, несколько долгих минут мы целуемся, а я вожу членом по ее лону и останавливаюсь, только когда она приподнимает бедра, готовая принять меня. Отодвинувшись, качаю головой.
– Я буду ждать тебя, trésor, сколько нужно.
Снова опустившись перед ней на колени, погружаю в нее пальцы и с напором посасываю клитор. Вскоре Сесилия кричит мое имя, стискивая в кулаках простыни. Выгибает спину на кровати, взрываясь от оргазма, и полностью замолкает. Чувствую языком, как пульсирует ее клитор от каждой волны удовольствия, как легче скользят пальцы, пока влага наполняет мой рот. Когда по телу Сесилии пробегает еще одна судорога удовольствия, с ее губ срывается мое имя, и от силы этого мгновения у меня горит в горле.
Сесилия шумно и часто дышит, пока я довожу ее до оргазма, одновременно с этим упиваясь ее вкусом и чувствуя, как распирает сердце от чувств. Выходит, мои действия оказались эгоистичными, ведь я жду большего, подпитываясь этим экстазом. Только Сесилия может вознести меня на такую высоту. Только она может вызвать у меня такие чувства. Только она может утолить боль, причиной которой сама же и становится.
Я безмерно люблю Сесилию, потому что она любила меня вопреки всем мукам, которым я ее подверг. Она любила меня, хотя я сделал так, что между нами ничего не могло быть.
Это я заставил наши звезды промчаться мимо друг друга. Это мой гнев сделал губительным наш путь.
И она любила и до сих пор любит меня, несмотря ни на что.
Но, какой бы крепкой ни была эта любовь, я добьюсь доверия и прощения.
Когда Сесилия обмякает, снова принимаюсь за дело, но она сжимает бедрами мою голову, пытаясь оттолкнуть. Раздвигаю их, и в ее темно-голубых глазах мгновенно блестит покорность, когда я склоняю голову и возобновляю акт поклонения.
Еще несколько раз целенаправленно провожу языком, и Сесилия снова извивается, и тогда тогда уступаю и вынимаю мокрые пальцы, слизав с губ сладкий терпкий аромат. Чувствуя, как пульсирует в паху, смотрю, как она, раскрасневшаяся, приходит в себя, едва дыша и наблюдает затуманившимся взглядом, как я наклоняюсь и целую ее лобок, нежную кожу бедер, провожу напоследок языком по лону, чтобы утолить алчность. Когда приподнимаюсь и нависаю над ней, от одного вида перехватывает дыхание. Сесилия – воплощение сияющей красоты, и я переворачиваю ее на живот, ласково обводя крылья на спине. Впервые с тех пор, как отметил ее, могу в полной мере оценить то, что они представляют. Обхватив ее шею рукой, вожу пульсирующим членом по ее лону, а потом опускаюсь и ласкаю губами и языком очертания татуировки.
– Faite pour moi [69].
Сжимаю ее шею, целуя каждый сантиметр отмеченной кожи, а потом падаю на кровать, отказывая себе в шансе превратить свои слова в ложь. Медленно.
Звездам вновь удалось проложить нам путь, и я не упущу еще одну возможность с ней столкнуться.
Понадобилось несколько лет, чтобы признать: то, что я стремился побороть сильнее всего, приносит больше умиротворения – столько, сколько может быть умиротворения у человека вроде меня.
Повернув голову, Сесилия смотрит на меня взглядом, в котором таится тщательно сдерживаемая любовь, и я знаю, что принял верное решение, остановившись.
– Я не буду притворяться, что понимаю, как сильно тебя ранил или каково тебе пришлось, Сесилия. Но знаю, как сильно это ранило меня, а потому понимаю, почему ты злишься и остерегаешься. Но сейчас, когда ты прямо передо мной, мне чертовски сложно держаться в стороне. Ты, если тебе интересно, моя гребаная вторая половинка. Я сожалею о своих поступках, но пора показать, как сильно раскаиваюсь.
Сесилия неспешно кивает, и по ее щеке стекает слезинка. Она злится на себя, что поддалась мне, и я твердо решаю, что более не стану давить на нее, как бы мне ни претило находиться поодаль.
В том и суть неспешности.
Мы молча лежим несколько минут, прежде чем я снова заговариваю.
– Спрашивай, о чем хочешь, – шепчу я, и она внимательно смотрит на меня, задумавшись, а потом наконец отвечает:
– Фургон… с твоими вещами еще стоит без дела?
Я киваю.
– Тогда перевози их сюда.
Замираю над ней, обхватив рукой ее щеку, и смотрю в глаза, гадая, искренна ли она.
– Ты уверена?
– Я уверена.
– Ты понимаешь, что это значит?
– Тобиас, я, безусловно, напугана и не прикидываюсь невозмутимой, но мне хотелось бы считать, что я давным-давно распрощалась с наивностью. Сейчас я прекрасно осознаю, кем стала. И в следующий раз, поверь, – в ее глазах вспыхивает гнев, оставшийся с той ночи, когда ее по-настоящему лишили наивности, а в голосе слышны резкие нотки, – я медлить не буду.
Сесилия наконец-то держится настороже, чего я от нее и ждал, и это отчасти успокаивает. Наклонившись, захватываю ее губы в поцелуе. Она вырывается, и я слышу в ее холодном голосе предостережение:
– Я жду чертовски огромных дивидендов от своих инвестиций, мистер Кинг, большой отдачи. Если снова нарушишь мое доверие и разобьешь сердце, я лично всажу в тебя пулю. Я все еще злюсь. Все еще пытаюсь привыкнуть к мысли, что ты здесь. Мы еще не уладили разногласия, но факт остается фактом: мы во всем
