давно думает об этом.
Первая же стрела прошила оставленный кем-то на камне шлем, и тот с грохотом покатился по земле, привлекая всеобщее внимание.
— Бросайте своего трупоеда и бегите! — прорычал Ланн, накладывая вторую стрелу. — Обещаю по спинам не стрелять!
— Этот свежий, — удивленно выгнул брови эльф, когда все присутствующие обернулись к стрелку. — Плачу золотом, господа.
Все-таки есть вещи, которых Ланну никогда не понять. Например, почему, когда нужно выпросить скидку в таверне, то рогатый полуящер слишком страшный, а когда нужно бандитов напугать, то он неубедительный?
— Никто тебя не боится, Ланн, — проворчал он, выпуская стрелу в бегущего на него громилу. — Пошел ты нахер, Ланн, — добавил он, выпуская вторую.
Но если первая стрела достигла цели и застряла в кожаном доспехе громилы, то вторая обогнула его голову под неестественным углом и щелкнула о камни через несколько метров. Ланн перевел взгляд на эльфа, тот быстро отступал к камням, делая какие-то пассы руками.
Защита от стрел. Ну, прекрасно! Теперь бегать от них, пока заклинание не ослабнет…
Выпустив еще пару стрел в наемника, который бегал быстрее, чем его раненый напарник, Ланн глубоко вздохнул и позволил легкому толчку энергии унести его за тридцать футов от места, где он был практически окружен. Если этим ребятам повезет, они поймут, что добыча им не по зубам до того, как погибнут все до единого.
Но не успел он снова поднять лук, как широкоплечий полуорк оказался прямо перед ним во вспышке фиолетового света. Если наемники плохо понимали, что делают, то эльф явно ориентировался в ситуации лучше. Сталь кривой сабли блеснула на солнце, оставив слишком мало времени для раздумий, но достаточно — для инстинктов.
— А-а-а! — выронив саблю, полуорк упал и покатился по песку, раздирая дымящееся от кислоты лицо.
— В приличном обществе я так не поступаю, — Ланн поднял лук, выискивая между камней некроманта, но тот будто в воздухе растворился, — но вы, ребята, первые повели себя, как животные.
Граф Арендей сильно удивился бы, узнав, что большую часть времени от Тюрьмы Неизбежности до Рубежа Ланн мог плюнуть в него ядом совершенно буквально. Возможно, граф даже придержал бы собственный ядовитый язык по такому случаю. К сожалению, Ланн в то время был по уши влюблен и слишком счастлив, чтобы проверять.
Еще пара прыжков сквозь пространство и несколько метких выстрелов избавили его от трех противников из пяти, но града не знающих промаха магических стрел избежать это не помогло. Проклятый эльф выпустил их и спрятался за камнем снова, пока Ланн пытался оправиться от болевого шока и заставить себя поднять руки.
— Бегите! — воспользовавшись передышкой, выкрикнул он. — Старый трупоед и его золото ваших жизней не стоят!
На этот раз, судя по дробному топоту двух пар ног, голос разума достиг умов наемников. Эльф остался один.
Ланн криво усмехнулся.
— Как себя чувствуешь, папаша? — внимательно оглядывая камни, протянул Ланн в надежде, что эльф выдаст себя неосторожным движением. — Одиноко? Мне вот — нет. Представь себе, здесь вся моя семья. И я скорее умру, чем позволю кому-то издеваться над ними.
Фиолетовый газ пополз по ногам вверх и очень скоро застил глаза, Ланн выругался про себя и вслепую метнулся в сторону — открывать рот в этой ситуации было бы крайне неосмотрительно.
— Как пожелаешь, — донеслось снисходительное откуда-то справа. Ланн побежал на звук и получил заряд из девяти волшебных стрел в грудь сразу, как только вышел из облака.
Достаточно, чтобы убить кого угодно. Кого угодно…
Так, должно быть, и думал эльф в тот момент, когда стрела пронзила ему череп.
На храмовый комплекс опустилась тишина, Ланн слышал только свое тяжелое дыхание. Ожоги от магических стрел саднят, но это ненадолго. В конце концов, чтобы убить его, нужно что-то посерьезнее немощного эльфийского колдуна и трех неудачников. Немного отдохнуть и…
Скорее интуиция, чем какой бы то ни было звук, заставила его резко развернуться и поднять оружие только для того, чтобы в замешательстве опустить его. Сайдири в пепельно-сером маскировочном плаще стояла над трупом наемника и невозмутимо изучала окровавленную стрелу, которую только что выдернула из его груди.
— Пора признать поражение, рыцарь-командор, — схватив ее за предплечье за секунду до того, как она успела схватить его за ребра, торжествующе проговорил Ланн. — Ты больше не можешь ко мне подкрасться.
Странно, что она вообще пыталась. За последнее время Ланн привык к жизни на поверхности, посторонние звуки вроде щебета птиц или шелеста листвы больше не отвлекали его, и Солнце не так слепило. Теперь он в состоянии различить даже самый легкий шаг, увидеть смутное колебание воздуха.
— Некоторые игры затеваются не для победы, — пожала плечами она и снова улыбнулась.
О Боги! Если он хочет, чтобы эта пауза, стремительно превращающаяся из неловкой в интимную, выглядела так, будто абсолютно ничего не значит, ему нужно срочно придумать что-то остроумное и отступить. Потому что это все становится чертовски похоже на то, что он держит за руку женщину, в которую безумно влюблен, за секунду до того, как признаться ей в этом.
А это не так.
На самом деле чертов полуящер, буквально вчера выползший из пещер, держит за руку красивую женщину и непозволительно долго предается фантазиям о том, что она могла бы ответить ему взаимностью и они могли бы быть счастливы… буквально год до того самого момента, когда от этой связи на свет появится урод вроде него. И даже в том маловероятном случае, если это не заставит их разойтись, через пять или десять лет он начнет разваливаться на части на глазах у своей, все еще молодой и прекрасной, жены.
Нет, Ланн, дружище, у тебя есть план: в него входит геройская смерть до появления первых признаков старости, а леди-командор — не входит. Давай-ка его придерживаться.
— Верно, — привычно улыбнулся он и разжал пальцы. — Иногда нужно просто развлекаться.
— Ты привела их сюда!
Если он не стал подставлять под нож людей, даже не самых хороших, чтобы проверить свои догадки насчет нее, то у Сайдири с этим проблем не возникло.
— Я спросила, кто ты такой. Ты не ответил, — она выпрямилась и подошла к трупу, чье лицо и руки обезобразила кислота. — Мне пришлось… — она склонилась и над ним тоже, — импровизировать.
