алкоголя, правда.
Но я была лишена такой возможности. Наши тела находились слишком близко друг к другу. Шевельни я ногой, даже самую малость, я задела бы его ногу. Однако больше всего я боялась коснуться некоторых частей его тела, прикрытых лишь белой тряпочкой…
Проклятие.
Я закрыла глаза, сосредоточившись на том, чтобы ненароком не пошевелиться. Но главное, чему я отчаянно сопротивлялась всю ночь, это опасное чувство, что лежать рядом с Адриком Кэшем было приятно. И желанию его поцеловать.
Плохо. Очень плохо.
17
Не каждое сообщение является текстовым
Когда я проснулась, мне показалось, что в голове поработал отбойный молоток. Глаза опухли, тело ломило, и в висках пульсировало от похмелья. Я жалобно застонала и часто заморгала. Наконец зрение мое прояснилось, и я начала воспринимать окружающий мир.
Я лежала на подушках в деревянном шалаше.
Солнце сияло ярко и назойливо.
Адрика нигде не было.
На миг я засомневалась, не приснились ли мне ночные приключения, но их реальность подкреплялась красноречивыми свидетельствами. На мне оставалось только нижнее белье, а когда я осторожно спустилась по деревянным дощечкам, стараясь не грохнуться на землю, то увидела погасший костер.
Ботинки Адрика и часть одежды огонь даже не тронул, что меня повеселило. Возможно, ветер и сырость потушили пламя быстрее, чем мы рассчитывали. Также сохранился обрывок его галстука, трогательный кусочек белого шелка, обгоревший по краям. Вероятно, алкоголь расплавил мой мозг, но я подобрала галстук, решив сберечь его на память.
Затем я расправила плечи, собралась с духом и в том виде, в каком была – босая и полуголая – отправилась в обратный путь к загородной резиденции Кэшей.
Come on, girl! [13]
Я вошла через кухню и обнаружила, что гости, задержавшиеся после вечеринки до утра, решили позавтракать в саду. За столиком для пикника сидели Эган, Александр, его девушка-для-прикрытия Лайла, Арти и Оуэн со своей девушкой.
Я задержалась на мгновение и посмотрела на них, сделав самое удачное каменное лицо. Они растерянно уставились на меня. Эган был просто ошеломлен. Даже Александр почти перестал жевать, словно пытаясь вообразить обстоятельства, объяснившие бы мое столь эффектное появление.
Да, наверное, они подумали, что недооценили степень моего безумия, и я на самом деле совсем слетела с катушек. Но в тот момент мне было глубоко наплевать, что они думали. Я приблизилась к столику. Эган впился в меня пылающим от негодования взглядом, когда я взяла тост из корзинки, стоявшей в середине стола.
– Добрый день, – обратилась я к компании, кивнула и продолжила путь в дом.
Я решила, что все обошлось, пока Эган не догнал меня, когда я уже подошла к лестнице. Он схватил меня за локоть и довольно резко развернул лицом к себе.
– Что с тобой стряслось? – хмуро спросил он, явно очень раздосадованный. – Где ты была?
Я злобно выдернула руку и посмотрела на него с возмущением и презрением. Воспоминание о том, что произошло накануне, грозило вылиться в ярость, из-за которой я могла наговорить массу ужасных вещей.
– Никогда в своей поганой жизни не смей больше ко мне прикасаться, – предостерегающе сказала я.
Его темные брови нахмурились еще больше. На мгновение он как будто смутился, но потом это пропало. Глаза заблестели, что означало: он удовлетворен, как будто ждал именно такой реакции.
– Почему?
Я не собиралась ничего объяснять. Мое терпение к тому времени опустилось ниже нуля.
– Как ты узнал о моей матери? – спросила я. – Или у тебя дурная привычка выяснять подробности прошлой жизни всех своих девушек?
Эган вскинул брови с притворным удивлением.
– Почему ты спрашиваешь таким сердитым тоном?
– Отвечай! – рявкнула я.
Он пожал плечами с великолепным равнодушием.
– Чего-чего, а связей у меня полно, – хвастливо заявил он. – Скажем, мне нравится знать точно, с чем я имею дело.
– Больная мать представляет для тебя опасность? – саркастически уточнила я. – Ты опасаешься, что она встанет с постели и явится, чтобы поставить под сомнение твое превосходство?
Знаете, это было одно из самых невыносимых качеств Эгана – его поразительная способность сказать что-то с иронией, нагло, в то же время сохраняя притворно невинный вид.
– Я хотел показать тебе, что всегда готов помочь, – солгал он, прикинувшись пай-мальчиком.
Я ответила улыбкой, за которой скрывалась ослепляющая ярость.
– Тронута твоей добротой. Но почему бы не помочь мне не впутывать ее во все это?
– Под «этим» ты подразумеваешь наши дивные отношения? – отозвался он с наигранной печалью. – Господи, Джуд, вынужден признать, что мне обидно. Я всего лишь проявляю беспокойство, как настоящий бойфренд.
– Бойфренд, – повторила я, криво и горько усмехнувшись. Из его уст слово прозвучало омерзительно, как наказание, пытка, то, чего можно пожелать лишь злейшему врагу. – Послушай Эган, вчерашняя выходка стала последней каплей, я больше не хочу…
– Джуд! – прервал мою отповедь возглас Арти.
Мы оба мгновенно повернулись. Моя соседка стремительно спускалась по лестнице, уже переодевшись в свою одежду. И как она только осмелилась вмешаться в наш чудесный разговор?
– Минутку, Арти, – попросила я, желая окончательно разобраться с Эганом.
Она покачала головой.
– Ты можешь поговорить с Эганом после того, как примешь душ и оденешься, – сказала она, подмигивая мне, но я была настолько взбешена, что не обратила на ее сигналы должного внимания и заупрямилась.
– Нет, я должна…
– Все, что тебе нужно сказать, подождет, – не уступала она, подошла ко мне и, положив руки на плечи, подтолкнула к лестнице, – поскольку мне нужно кое-что тебе показать.
И тогда я сообразила, что дело серьезное.
Сжимая кулаки, я хмуро переводила взгляд с Арти на Эгана, будучи все еще на взводе и разъяренной настолько, что хотелось кричать. Я вся горела, но вовсе не по той причине, которая доставляла бы мне удовольствие, и температура достигла угрожающей отметки, поскольку я была готова взорваться, разразившись оскорблениями и залепив Эгану пощечину. Но я сдержалась, подавив ярость, глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и позволила увести себя наверх. Прежде чем уйти, я одарила этого придурка взглядом, полным ненависти.
Его нахальный ответный жест едва не заставил меня вернуться, чтобы продолжить разбирательство: он подмигнул мне и послал воздушный поцелуй, в точности как я накануне, когда подслушала его ссору с Адриком.
Но Арти снова подтолкнула меня вперед и наконец преуспела.
Мы поднялись по лестнице. Как только вошли в комнату, я недовольно сказала:
– Зачем ты помешала мне смешать его с дерьмом?
– Потому что ты должна увидеть вот это, – отозвалась она и потащила меня в ванную.
Я не понимала, что за чертовщина происходит, пока Арти не открыла дверь. И тогда я увидела на прямоугольном зеркале, висевшем над раковиной, надпись:
Пятница.
Клуб.
1802.
Женский туалет.
Мой гнев мгновенно улегся. Я уставилась на письмена. Они были ярко-красными. Цвета ярко-красной губной помады. Той губной помады, которую неизвестная особа, написавшая послание, оставила на раковине без колпачка.
Арти уселась у зеркала и указала на него. Ее брови, идеально подрисованные, были приподняты, и для полного сходства с перепуганной героиней аниме не хватало только капель пота на лице.
– Что это, Джуд? – спросила она с трепетом и беспокойством.
– Записка, ясное дело.
– Но от кого? – с нажимом спросила она. – Неужели кто-то еще, кроме Эгана, Александра, Адрика и Оуэна, знает, что нам известно о существовании клуба?
Очевидно, кто-то знал. Тот же человек, который играл со
