средних лет, занятая весьма интенсивной пробежкой. Мужчина с сумкой-мессенджером через плечо. Я выпрямляюсь, когда свет от фонаря падает ему на лицо, и прищуриваюсь, чтобы получше рассмотреть. Стоп, я знаю этого парня.
Его глаза встречаются с моими, он останавливается и улыбается.
– Валентина? Ты?
Наконец я его опознаю.
– Эрик?
– Что ты здесь делаешь?
– Просто гуляю, – говорю я.
Он усмехается.
– В таком платье?
– Это долгая история. О том, как я проигралась в пух и прах. – Я тоже усмехаюсь – Зато могу посмеяться над собой, верно?
Он садится рядом со мной и ставит сумку на землю.
– Ты прочла колонку.
Я киваю.
– Надеюсь, ты не обиделась.
– Наоборот, – отвечаю я. – Я польщена. А то, что ты написал о магазине, оказалось ужасно важным для всех нас. Люди звонили весь день, делали пожертвования. Мы были в шоке – в самом лучшем смысле этого слова. – Я улыбаюсь. – Спасибо.
– Ты бы видела, какие я получаю электронные письма. Один читатель предлагает посвятить тебя в рыцари за доблестные усилия по восстановлению смирения в городе, развращенном чрезмерно разросшимися эго. – Он достает телефон. – И послушай вот это. – Я жду, пока он найдет запись. – Этот читатель называет тебя «светочем нашего времени», «суфражисткой книжного дела».
– Ничего себе, – говорю я, улыбаясь еще шире. – Как скромный бывший библиотекарь, а ныне книготорговец, я не уверена, что заслуживаю этих дифирамбов.
Он кивает.
– Заслуживаешь.
Я сбрасываю шпильки и поджимаю босые ноги. Он снимает куртку и набрасывает мне на плечи.
– Вот, пожалуйста, надень. Ты, должно быть, замерзаешь.
– Спасибо, – говорю я, – за куртку и за… все, что ты сделал. – Я закутываюсь в куртку. Она все еще хранит тепло его тела. – Я хотела позвонить, чтобы поблагодарить тебя, но у меня нет твоего телефона.
– Пожалуйста, не нужно благодарностей. – Он лезет в сумку, достает визитку и протягивает мне. – В следующий раз позвони просто так.
– Позвоню, – говорю я, засовывая карточку в сумочку. – Ну а ты что здесь делаешь?
– О, просто возвращаюсь с работы.
– В такое время?
– Ну ладно, – говорит он. – Скажем так: хочу быть подальше от дома.
– Почему?
– Мы с Фионой расстались, и сегодня она пришла за вещами.
– Не может быть, – говорю я. – Сочувствую.
– Не стоит. Разрыв назревал уже два года, честно говоря, даже дольше. Мы никогда не подходили друг другу. И оба это знали. Мне давно следовало с этим покончить, но когда она потребовала, чтобы я заменил дома все светильники, чаша переполнилась.
Я сдержанно смеюсь.
– Да, это действительно показалось немного странным.
– Можешь мне поверить, – говорит он. – «Странно» – это мягко сказано. Я еще не рассказал тебе о холодильнике.
– О холодильнике?
– Объяснять долго и очень-очень скучно. – Он качает головой. – Только мозги запудривать. Тебе известно, что существует шестнадцать различных марок бытовой техники, которые не предусматривают генераторов льда для фильтрованной воды?
Я смеюсь.
– О боже. Совсем тяжелый случай.
Он кивает.
– Так что пусть все будет как есть. – Он смотрит на небо, обводя пальцем слабые очертания созвездия над головой. – Как будто я жил в странном, туманном сне, где приходится ходить на цыпочках по собственной квартире. – Он глубоко вздыхает. – Наконец-то я снова могу дышать.
Я улыбаюсь.
– Что ж, тогда рада за тебя. Но я знаю, что это никогда не бывает легко. – Вслед за ним я смотрю на небо, вспоминая все документы, которые в последнее время подписала, отсканировала и отправила по электронной почте своему адвокату. – Формальности с моим разводом завершились только сегодня. – Произнеся это, я как будто сбрасываю груз: даже лучше, когда все это позади.
– Извини, – говорит он.
Я качаю головой.
– Да нет, все хорошо. Даже отлично. Ты прав, теперь я тоже все ясно вижу.
Он снова смотрит на небо.
– Если бы сейчас была весна, мы могли бы увидеть Деву. Вирго.
– Кого?
– Созвездие Девы, – объясняет он. – Довольно замкнутая девица, показывает свое личико только тогда, когда хочет, чтобы ее видели. – Он поворачивается ко мне. – В детстве я нашел у бабушки на чердаке старинную книгу. Старинную в буквальном смысле. Восемнадцатого века. – Я вытаращиваю глаза, а он продолжает. – На каждой странице описывалось отдельное созвездие. Но мисс Дева особенная. – Он улыбается мне. – Она приносит удачу и успокаивает бури. Может быть, как раз сейчас она присматривает за тобой.
Я изучаю его лицо.
– И ты веришь в эту чушь?
Эрик пожимает плечами.
– Я верю в науку – и в сказки.
– Я тоже, – говорю я, чувствуя, как по моей шее пробегает дрожь.
– А где Дэниел? – внезапно спрашивает он.
– В Шотландии – работает над кинопроектом. Но утром возвращается. Завтра я ужинаю с его родителями.
– Ух ты, – говорит он.
– Я должна волноваться?
– Я с ними не знаком, но уверен, что волноваться не о чем. Дэниел – отличный парень.
Согласна, думаю я.
– Я рад за вас обоих.
– Спасибо.
Он смотрит на часы.
– Ну ладно, мисс Америка. Мне пора, но сначала поймаем тебе такси.
Мы возвращаемся на улицу, где он ловит такси. Водитель мигает фарами и подъезжает к нам.
Я снимаю куртку и протягиваю Эрику.
– Было приятно тебя встретить, – говорю я, забираясь в такси и опуская стекло.
– Подумать только, в Лондоне, где столько народу, наши пути случайно пересеклись. И если это не звездная пыль удачи, то не знаю, что это такое.
Я усмехаюсь.
– Звездная пыль удачи. Красиво. Может быть, это заглавие твоей следующей колонки?
– Определенно годится, – говорит он, усмехаясь в ответ, и машина трогается с места.
Мой телефон жужжит: сообщение от Дэниела. «Привет из Шотландии. Скучаю».
Я оборачиваюсь, чтобы выглянуть в заднее окно и еще раз помахать Эрику, но он уже исчез в звездной ночи.
Элоиза
Два месяца спустя
«Это было лучшее из всех времен, это было худшее из всех времен» [28], – этой знаменитой фразой Диккенс начал роман «Повесть о двух городах».
Он, конечно, писал о Париже и Лондоне. Но в моей жизни место Парижа занял Лос-Анджелес, а Лондон? А в Лондон мне пришло ходатайство Фрэнка о разводе.
Оно пришло быстро, гораздо быстрее, чем я могла себе представить, – мерзкие бумаги, доставленные курьером в квартиру Милли в один во всех остальных отношениях прекрасный вторник.
– Элоиза Бейкер? – спросил человек в дверях.
– Да, – сказала я в замешательстве, и он протянул мне толстый конверт.
Все законно, объяснила Милли, о, как это было законно. Фрэнк распорядился мною как обанкротившимся предприятием, которым ловко завладел, а затем ликвидировал. Но это была тропа войны
