камина. На верхние этажи бревна давно уже никто не носил – их отлично имитировало газовое устройство, которое она тут же включила.
– Скотт действительно всадил мне нож в спину, – усаживаясь, вздохнул Ангус.
– К тебе это не имеет отношения. Просто он влюбился в малышку, вот и все.
– Амели так и не смогла понять, когда это он успел!
– Что значит «успел»? – спросила Мойра с недоумением.
– Сколько тогда ей было лет, когда он начал к ней присматриваться, так сказать.
– Ангус! Ну как ты можешь думать такое! Про твою жену не скажу, она могла, ведь она с самого начала невзлюбила Скотта, но ты! Он никогда к ней не «присматривался», как ты изволил изящно выразиться. А случилось это в тот день, когда Нил Мюррей собрался вручить ей обручальное кольцо. Вот тогда Скотт понял, что Кейт давно уже не ребенок. Во всяком случае, до этого он не часто приходил нас навещать, вспомни-ка…
– Ну если ты говоришь…
– Я так говорю потому, что это правда! Твой сын – порядочный, хороший человек, Ангус. Ты и сам это знаешь, так что не позволяй никому уверять тебя в обратном.
– И все же я остаюсь при мнении, что он не должен был никогда даже смотреть в ее сторону! Почему именно она, черт возьми? Разве мало в Глазго красивых девушек, и я уверен, что он смог бы заполучить любую, какую только захотел. Выбрав же Кейт, он словно намеренно хотел отомстить Амели.
– Отомстить? – усмехнулась Мойра. – У него что, есть на то причины?
– Не играй словами. И говори со мной повежливее, пожалуйста, за сегодняшний день я наслушался достаточно криков.
Когда он наконец решился поставить Амели в известность, все дальнейшее было ужасно, вечер был полностью испорчен. Злобно вопя, угрожая и носясь волчком вокруг него, жена сначала осыпала упреками Ангуса, после чего обрушилась на Скотта, изрыгая поток ругательств. Наконец она обозвала Кейт идиоткой и безмозглой курицей, но пылу у нее уже поубавилось, ибо главный запас был израсходован на Скотта. Винила она в основном, разумеется, его, а не дочь. Само собой, она запретила обоим отныне переступать порог Джиллеспи. Накричавшись до изнеможения, Амели принялась рыдать, вцепившись в Ангуса, до того обессиленная, что мужу фактически пришлось тащить ее до спальни.
– Дай грозе отшуметь, – посоветовала Мойра. – В конечном итоге она это примет.
– Она? Похоже, ты ее не знаешь!
– Да, мне порой нелегко ее понять. Зато ты – мой брат, и мы можем поговорить по душам. Полагаю, за этим ты и пришел, постучавшись в мою дверь?
Ангус вздохнул, но даже и не попытался протестовать. Он чувствовал себя старым, выпустившим ситуацию из-под контроля, и ему сейчас очень не хватало мирной рассудительности сестры.
– Что ты собираешься делать?
– Я сказал Скотту держаться подальше отсюда.
– Он уехал очень расстроенный. Значит, ты попросту выставил его на улицу?
– Не помню точно, какие слова я тогда говорил, но… несомненно, мы с ним поссорились. Было такое впечатление, что он не пожелал считаться с моим мнением.
– Что ж тут удивительного? Ему двадцать восемь лет! Он уже не тот мальчишка, которого ты отправил в пансион, потому что счел его наглецом.
Ангус знал, что Мойра все еще досадовала на него за тот поступок. В то время она была очень огорчена его решением, считая, что Скотт слишком молод, чтобы разлучать парнишку с семьей, тем более после недавней смерти матери. Однако со Скоттом все получилось как раз хорошо. Ангус отправил его в высококлассное заведение, где ему было обеспечено прекрасное образование и безупречное воспитание. Несмотря на всю свою нежность, Мойра не смогла бы так же хорошо справляться с настолько буйным мальчишкой, каким он тогда был.
– Амели хотела, чтобы я поставил Скотта перед выбором, – вдруг резко произнес Ангус. – Или он перестает встречаться с Кейт, или пусть ищет себе работу в другом месте.
Мойра ошарашенно посмотрела на него, прежде чем разразиться смехом.
– Хороша, эта твоя… нечего сказать! Неужели ты дойдешь до такого? Не могу поверить, что ты посмеешь даже помыслить об этом… Ну вот она окончательно и прижала тебя к ногтю!
– Не вижу ничего смешного. Это моя единственная возможность как-то надавить на него.
– Надавить? Размечтался! Да он пошлет тебя ко всем чертям, и вы рассоритесь на веки вечные. Скотт найдет себе работу в другом месте, у него солидный диплом, и он уже имеет доказательства успешной работы в виноделии. Но что будет с тобой? Ты планируешь «перестроиться» и вновь вернуться к работе? Сейчас ты – пенсионер, и тебе это нравится. На самом деле ты очень рад, что передал руководство винокурнями Скотту, который заботится о них, отдает им всю душу. Работа его приносит неплохие плоды, и к тебе притекают денежки. Ты же сам кричал на всех перекрестках, что он принимает правильные решения, что он все модернизировал без сучка без задоринки и придал новый импульс производству на винокурнях Джиллеспи. Ты же сам все это говорил, Ангус!
– Незаменимых людей нет, – проворчал он.
– Да ладно, не будь дураком. Ты что, собираешься нанять на его место незнакомца, к которому у тебя нет доверия? И все это ради того, чтобы усмирить ярость жены?
Ангус опустил голову и уставился на газовое пламя в камине. Через некоторое время он тихо произнес:
– Я тебе кое в чем признаюсь, Мойра… Вы все думаете, что я боюсь Амели, но это не так. Я только боюсь, что она уйдет. Мой худший кошмар – снова оказаться в одиночестве. Я ненавидел свое вдовство и то, что мне приходилось ездить в Глазго, чтобы… Да ты сама все понимаешь. Когда я встретил Амели, я не сразу поверил в свою удачу! Я согласился на все – принял ее четверых детей и склочный характер, потому что не мог прийти в себя от счастья, что, наконец, появился кто-то, кому я нужен и кто готов последовать за мной сюда. Я не очень соблазнителен, я знаю это, намного старше ее, и живем мы в забытом богом углу. Тогда пойми меня – я горжусь, что могу показаться на людях с такой женой, что такая привлекательная женщина разделяет со мной постель. Я хочу, чтобы она осталась.
Не торопясь реагировать на неожиданную исповедь брата, Мойра молчала.
– Не знаю, как это у вас получается, – добавил он еще тише: – Ты всегда была одна… и Дэвид так же. Мне трудно это вынести, мне нужна женщина рядом, чтобы я мог существовать.
Он слишком поздно осознал невольную жестокость своих слов. За то, что Мойра так и не вышла замуж и не познала супружеской любви, он тоже нес свою долю ответственности. Разве не он оттолкнул от нее всех возможных претендентов, не он слишком
