человека. Он был худощав, не слишком высок, но на полголовы выше Ядвиги. Фантазируя она наделила парня исключительно благородными чертами характера и доброй, очаровательной, почти детской улыбкой.
— И чего же не спит моя спасительница? — внезапно приоткрыв левый глаз, поинтересовался Николас.
Ядвига в испуге отпрянула, округлив глаза и прижимая руку в груди, где бешено заколотило сердце.
— Ты напугал меня!
— Прости, — с сожалением ответил он.
Искренность в мужском голосе тронула сердце девушки. Переводя дух, она немного расслабилась и, раз уж больной проснулся, стала интересоваться его самочувствием.
— Как нога?
— Болит.
— Голова не идёт кругом? Не мутит?
— Нет, с этим полный порядок.
— Не знобит?
— Нет.
— Ты же Ядвига, верно? — инициатива задавать вопросы перешла в другие руки.
Будущая целительница спокойно кивнула.
— Да, это я.
— Я давно тебя не видел. Ты так изменилась.
— А ведь я тебя тоже не сразу признала. Стало быть, и ты изменился.
— Мы давно не дети… но почему тебя не было видно в деревне?
Собеседница пожала плечами, уклоняясь от прямого ответа.
— Дела, обязанности, обучение… сам понимаешь.
Внезапно Ядвиге показалось, что она упустила важную часть своей жизни, отчего улыбка померкла, оставляя в душе тягостное чувство пустоты и разочарования.
— Знаешь, а без тебя было уже не так весело играть.
— Не с кем было сливы воровать из соседского сада?
Внезапно оказалось, что подобная нелепица, которую даже воспоминаниями было трудно назвать, смогла растопить лёд и стереть неловкость между бывшими друзьями. Молодые люди тихо рассмеялись. Казалось, Николас позабыл о больной ноге, а Ядвига — о проблемах с отцом и вынужденном одиночестве.
— Не поверишь, но после того, как ты перестала гулять с нами, мне так и не удалось ограбить ни одного сада.
— Ты говоришь глупости… — смеясь возразила девушка.
— Зато ты улыбаешься, — спокойно добавил Ник, искренне наслаждаясь блеском смеющихся глаз.
Ядвига ощутила на своей коже лёгкое тёплое прикосновение. Опустив глаза, она увидела, что мужские пальцы осторожно касаются её руки. Оставалось лишь догадываться, что мог значить подобный жест, но Ник поспешил объясниться, перетягивая удивлённый взгляд на себя.
— Я обязан тебе жизнью. Могу лишь представить, что бы со мной стало, если бы ты не нашла и не спасла меня. Тебя послали сами боги.
— Не думаю, что боги. К тому же, помнится, ты не единожды уже благодарил меня.
— Разве этого может быть достаточно за спасение жизни?
В соседней комнате послышались тихие шаги, и Ядвига отдернула руку, беспокойно поглядывая в сторону. Если зайдет мать, то ничего дурного не случится, но если это будет отец, Николас рискует быть выставленным из дома раньше того, как солнце покажется на горизонте. К счастью, звуки быстро стихли, вновь погружая дом в сонную тишину.
— Тебе нужно отдохнуть. Утром отец поможет тебе добраться домой, а сейчас закрывай глаза и восстанавливай силы.
— А разве тебе не нужно отдыхать?
— За меня не переживай. Я подожду, пока ты уснешь, и вернусь к себе.
Приятное чувство тепла и радости растеклись в груди у мужчины от одной только мысли, что Ядвига будет рядом. Неожиданная встреча, пусть и в подобных обстоятельствах, стала для него волнительным событием. Девушка сразу привлекла его внимание и, кажется, забыть о ней было просто невозможно.
— Спи, — успокаивающим голосом шептала одаренная, — спи.
Тяжёлые веки парня опустились, и он провалился в темноту.
Ядвига наслала на него сонливость, чтобы помочь скорее отойти в царство грез и сновидений. Люди всегда быстрее восстанавливались во сне, а малые дети ускоренно росли. Сон был прекрасным помощником целителей и врачевателей.
Под утро Веслав, как и обещал, отвёл Николаса в дом его родителей. Передал сына в руки встревоженной матери, а суровый отец лишь гневно сверлил присутствующих тяжелым ненавидящим взглядом. Он был зол и раздражителен, униженный оплошностью своего отпрыска.
Впрочем, Веславу было совершенно наплевать на то, что происходит в чужой семье. У него и своих проблем хватало.
На столе перед Ядвигой лежала старая книга с изображениями всевозможных растений. Рядом стояли склянки, пузырьки, глиняные сосуды с образцами трав. Но всё это не могло привлечь ускользающее внимание. Подперев голову рукой, она скучающе смотрела в окно, за которым распростерся такой манящий, такой родной дремучий лес. Но и он в эту минуту Ядвиге был неинтересен. Она думала о юноше, которого давеча спасла, и его робком прикосновении, вызвавшем в ней столь странные и волнительные чувства. Прошло пять дней с тех пор, как отец увёл Николаса, и за это время она ничего не слыхала о нём и его состоянии, а расспрашивать у соседей никак не решалась.
— Липа — дерево с желтым пахучим медоносным цветом; священное дерево, символ мира и спокойствия. Липа — дерево богини Лады, — монотонным голосом продолжала Зофья, стараясь вложить в упрямую голову как можно больше знаний, но Ядвига была где-то далеко. Ей было скучно слушать одни и те же нудные речи про целебные травы, растения и способы их применения.
— Ядвига! Ты меня слушаешь? — привлекая внимание ученицы, с раздражением спросила седовласая женщина с длинной толстой косой. Зофья не была стара, но в свои сорок шесть на её голове не осталось ни одного волоска, напоминающего о прежнем цвете. Но, пожалуй, это единственное, что намекало на ее возраст. Лицо целительницы оставалось таким же свежим и нетронутым возрастными морщинами, а чернота бровей и ресниц поражала воображение. Лёгкая полнота и вовсе придавала ей цветущий, здоровый вид.
Женщина даже раздосадовано притопнула, понимая, что битый час распиналась впустую.
Ядвига даже не обернулась в её сторону, но едва шевеля губами повторила:
— Да-да, липа — дерево богини Лады. Я всё это знаю.
Едва вспыхнувшее раздражение тут же отступило. Зофья тяжело вздохнула и, подойдя к столу, села на свободный стул, стоящий возле Ядвиги.
— Дорогая, я понимаю, что ты знаешь всё про все травы, — спокойно начала она, наконец обратив на себя внимание девушки, — но ты должна учиться, чтобы знать, что с ними делать. Не мне тебе рассказывать, что одна маленькая неточность, один неверный ингредиент, и лекарство превращается в яд.
— Знаю я, знаю! — надрывно воскликнула ученица. — Я не против изучать растения, но изо дня в день ты рассказываешь мне одно и тоже. Я могу зелье от грудной жабы сварить с закрытыми глазами.
— И что в этом плохого? Зато ты всегда будешь уверена в своих силах.
— Но я хочу другого.
Зофья, кривя губы, хмыкнула.
— Хм. И чего же ты хочешь?
Конечно, в минуты отчаяния Ядвига считала свой дар бременем, подчиняющим себе её жизнь, но, несмотря на это, ценила
