добавилось еще понимание, что мною очевидно пытаются воспользоваться, как пешкой в некой игре, и что есть еще эта Амалия, которая ждет от меня объяснения того, о чем я сама имею весьма смутное представление. Разве это не я — та, которой все должны объяснить? Похоже, что нет.
Заранее не надеясь на успех, я попробовала открыть дверь и, само собой, не преуспела. Пройдя через всю гостиную, я вышла на огромный балкон и подошла к перилам, глянув вниз. Н-да, тут только разве что летать учиться. Крошечные фигурки людей и машин суетились внизу, напоминая движениями и размерами муравьев. Ну, раз я не могу ни выйти, ни улететь, то остается получить удовольствие от того, что имею под рукой. Я обошла пентхаус и обнаружила сразу две ванных комнаты. Выбрав ту, где была шикарная мраморная ванна, в которую легко можно было поместить футбольную команду, я нашла в шкафчике пену и стала набирать горячую воду, с наслаждением вдыхая ароматный пар. Раздеваясь, я совершенно неосознанно поднесла воротник рубашки к носу, вдыхая смесь запахов кожи моей и Рамзина. Несмотря на то, что я провела в этой рубашке несколько часов, свойственные только ему флюиды не стерлись, и в ответ на них мышцы внизу живота резко сжались в тугой сладкий узел. Разозлившись на себя, я швырнула тряпку подальше и, содрав остальное, забралась в ванную. Я не собираюсь думать о нем. Мне наплевать, где он и что с ним. Все, что меня волнует, это как вырваться от психованной шайки этих сверхчеловеков и вернуть себе контроль над своей жизнью. И начать ее заново. Без прежних ошибок и дурости, скорее всего без поддержки отца и без любых намеков на то, что в ней когда-то присутствовал один невозможный черноволосый тип. Тянущая, вязкая боль — не острая, но от этого не менее ощутимая, плавно сжала, как в кулак, сердце, а потом проникнув вглубь него, потекла во все стороны по телу, когда я пыталась заставить себя представить себе эту жизнь. Ту, в которой никогда не будет ни его голоса, ни запаха, ни его нахальных рук и губ на моем теле. Я откинула голову на бортик ванны и закрыла глаза, стараясь полностью расслабиться и по капле выдавить эту боль из себя.
Сильные руки опускаются на мокрые плечи и властным движением отодвигают меня от бортика ванны. Мне не нужно открывать глаза, чтобы понять, чьи они. Прохладное обнаженное тело проскальзывает мне за спину, а мощное предплечье обхватывает меня поперек живота, уверенно прижимая к мужскому торсу. Вторая его рука ложится на шею, отводя мокрые волосы и мягко вынуждая склонить голову набок, открывая доступ горячим губам. Щетина привычно царапает кожу, когда открытый жадный рот скользит таким знакомым медленным движением от скулы до ключицы и обратно. Пробуя меня на вкус. Наслаждаясь им. Мною.
— Ты же не думала, что я отпущу тебя, Яна-а-а? — как у же у него выходит произносить мое имя, как нечто бесстыдное дико возбуждающее. Как будто он откровенно кайфует от самого его звучания.
Я хочу сдержаться, но его рука соскальзывает от шеи вниз и обхватывает мою грудь. Уверенно, без малейшего колебания, как нечто изначально принадлежащее ему. Резко выдыхаю, потому что легкие от одного этого движения сжимаются, чтобы потом расшириться, желая наполниться воздухом пропитанным его терпким запахом.
— Ну почему же, — привычно стараюсь огрызнуться. — Я как раз на это и надеялась.
Его большой палец начинает ласкать мой сосок, кружа сначала едва касаясь, но становясь все настойчивей.
— Не-е-ет… Ты ждала меня. Всегда будешь ждать, — порочное мурлыканье просачивается в меня, скручивая нутро.
— Черта с два ждала… — упрямлюсь я, но откидываюсь на его широкую грудь.
Вторая рука Рамзина неторопливо, почти лениво сползает от талии вниз и дразнит мои складки легкими касаниями. Я шумно выдыхаю и сжимаю зубы, чтобы не податься навстречу его пальцам. И в очередной раз задаю себе один и тот же вопрос. Как так выходит, что я каждый раз загораюсь, как высушенная солнцем трава от первой же искры? Как так выходит, что рот и руки этого мужчины каждый чертов раз запускают в моем теле какую-то долбаную химическую реакцию, остановить которую невозможно, пока это не приведет к оглушительному взрыву? Что за хренов катализатор есть в его голосе, запахе, самом факте присутствия, которому нет возможности противостоять?
Дыхание Рамзина становится резче, возбуждая меня все больше, а губы и руки намного настойчивее. Мужчина трется бедрами, давая мне понять, какой он уже твердый. Я знаю эту жесткость, помню, как она ощущается внутри. Забиваю на размышления, потираюсь о его стоящий колом член, наслаждаясь протяжным ответным стоном Рамзина. И сама не сдерживаю звуков, которые рвутся из меня, и готова благословить пальцы, что наконец проскальзывают внутрь, одновременно усилив давление на сгусток моих нервов.
— Ты, на хрен, душу из меня вынимаешь своими стонами, — хрипит у моей шеи Рамзин, царапая зубами и заставляя мое тело дергаться и трепетать, ища все больше сводящего с ума трения. — Я никогда тебя не отпущу, — он вдавливается в мою поясницу так сильно, что мне почти больно, порыкивая и насаживая на свои же пальцы. И я позволяю это, хочу этого, закатываю глаза и сучу ногами по дну ванны.
— Не отпущу… не отдам… ты только для меня… — он опять жонглирует моим оргазмом, как опытный фокусник, дразня меня его отчаянной близостью. Господи, ну неужели он снова хочет, чтобы я умоляла его об освобождении. Какой же все-таки жестокий сукин сын!
Я уже собираюсь заорать на Рамзина, проклиная, но тут, наконец, получаю столь желанное наслаждение, которое, несмотря на то, что было так сильно ожидаемо, оказалось шокирующе ярким.
— Для меня… только для меня… — рычит Рамзин, кусая меня за плечо и продлевая и без того разрушительные спазмы внутри. — Никто больше не будет видеть это.
Я хочу вдохнуть, но тут же захлебываюсь и резко подрываюсь из ванной. Моё сердце все еще бухает где-то в горле, а легкие горят. Я озираюсь и понимаю, что в роскошной ванной нет никого кроме меня. Но мои ноги трясутся, а столь знакомая истома в теле ясно говорит, что я только что кончила. И могла бы поклясться, что еще ощущаю легкое жжение на плече там, где в меня вонзились зубы Рамзина, когда я переживала свой финал. Но его здесь нет и похоже, что и не было. Выходит, я просто заснула в ванне. И увидела во сне Рамзина. Проклятый подонок умудрился довести меня до исступления,
