— Нет! — крикнул Андрей. — В советские заведения я не пойду. Никогда!
— Почему же вы столь категоричны?
— Да потому, что там повсюду большевики или их агенты, — отрезал Андрей. — А у меня с ними дел нет и быть не может, сударь! Нет, сто раз нет!.. Будет вам известно, что я — слащевский офицер, сражался отнюдь не в белых перчатках. На моей душе много поступков, которых следует стыдиться и по сей день. Считаю, полностью расплатился за каждый шаг теми лишениями, которые безропотно принял, желая искупить прошлое и все свои грехи. Желаю здравствовать! Честь имею!
— Андрей Николаевич, милый, — пытался образумить приятеля Христофор. — Ну, что вы взъярились вдруг? Я ведь из лучших побуждений, поверьте. Добрый совет и ничего больше!
— Благодарю вас, благодарю. Честь имею! — перебил его Белопольский, и, едва поклонившись Аристархову и не посмотрев на него, быстро зашагал к автобусной остановке. Бывали минуты, когда они не могли понять друг друга.
По счастью, Христофор не обиделся. Святосаблин позвонил через три дня ночью Андрею в отель и, успокоив его («С чего ты взял, что обидел старика? Он ведь понятливый: вспылил ты, бывает!») . А новость добрая: нашел-таки старик могилу семьи Кульчицких. Могила старая, но содержится в порядке, стало быть, кто-то наблюдает за ней. Надо встретиться, чтобы ехать в Сен Женевьев де Буа.
Жизнь, между тем, уже готовила Белопольскому новый предметный урок, все последствия которого он не мог предвидеть.
Началось все с долгожданного звонка Аристархова. Он сообщил, что болел, но окончательно излечился — «сердце работает, как мотор», а старые его «колеса» крутятся быстрее, чем паровозные, и позволяют совершать пешне прогулки по всему кладбищу по нескольку раз ежедневно. Он мог бы сам приехать, как только хотели его приятели, во полагает, лучше будет, если Андрей Николаевич и на этот раз посетит его: им следует поговорить, а ему — особо. Поторопил и звонок Аристархова:
— Приезжайте, Андрей Николаевич, могу показать вам могилу генерала Кульчицкого и его близких.
— Как же, Христофор Иванович? Какой генерал, какие близкие? — удивился Андрей. — Они же все погибли в России!
Аристархов не стал объяснять, сказав: «Пожалуйте, все сами увидите. Когда ждать вас?»
Белопольский приехал в Сен Женевьев де Буа после полудня. Из Парижа выезжал в дождь, а тут было голубое небо, неяркое солнце и казалось значительно теплей. Христофор Иванович встретил его у входа на кладбище. На этот раз он показался Андрею не совсем здоровым, хотя бодрился и говорил, что чувствует себя молодцом.
Он сразу повел Андрей по дорожке, объясняя на ходу: могила генерала Кульчицкого из старых, совсем близко от Дома. В то же время старое это погребение выглядит аккуратным и неизвестно кем чисто убранным. И рождает мысль, что за могилой и по сей день кто-то ухаживает. А если так, то можно надеяться на встречу с каким-то представителем русского семейства Кульчицких. А поскольку старшего поколения не существует, сын генерала погиб по свидетельству матери, то, вероятно, ходит сюда невестка: не внучки же, в самом деле, эту могилу соорудили.
— Так-то, дорогой вы мой... А как, кстати, зовут невестку, не забыли?
— Генерал-лейтенанта звали Антон Петрович, его супругу — Мария — Федоровна. Да — точно! Сына — не помню. Жену сына, невестку Кульчицкого... Постойте! Надя, Надежда! И две внучки, две девочки — Маша и Катя — это точно! А их мать звали... Надежда? Нет!.. Нет не помню, забыл!
Они шли по одной из кладбищенских дорожек. Андрей — медленно, чуть впереди, рассматривая надписи.
— Вот, вот здесь, смотрите, — показал ушедший вперед Аристархов.
Андрей приблизился, встал рядом. На небольшом серого камня кресте была эмалированная дощечка. Чтобы прочесть текст на ней, Андрею пришлось сделать еще шаг вперед. «Генералу русской армии А. П. Кульчицкому, его жене, внучке — родным и любимым, оставшимся навеки в земле русской и памяти моей», — про себя прочитал он. И подпись: «Ирина». И не сдержавшись, воскликнул:
— Ирина! Конечно же Ирина. О ней вспоминала перед смертью Мария Федоровна.
— Вероятно, именно Ирина и поставила этот памятник над общей символической могилой семьи. Ведь все, перечисленные здесь, погибли в России. Видно, что не бедствует наша незнакомка.
— А как вы определили, что она имеет деньги?
— Умозаключения, Андрей Николаевич. И расчет. Кладбище здесь дорогое. И памятник не из дешевых: на это деньги надо иметь. Теперь нам надо только эту Ирину подкараулить...
Они вернулись в сторожку, строя по дороге планы знакомства с Ириной Кульчицкой.
— Почему мы решили, что она живет в Париже? — раздумывал вслух Андрей. — Может, она в Америке живет, а приезжала только могилу посетить. Или платит кому-нибудь, чтобы следили за порядком.
— Ну, батенька, кроме меня, кому она могла бы за такую услугу заплатить? Один я тут работник... А засаду мы, конечно, у могилы устраивать не станем. Записку я ей напишу и на могилке оставлю. От дождя стеклом закрою, и даст бог — отзовется наша незнакомка. Тогда и повстречаетесь...
Андрей заметил, как все медленней стал идти его спутник, как стал останавливаться и хватать глубокими вздохами воздух.
— Что с вами, Христофор Иваныч? Лица на вас нет...
— Да так, дорогой. Сердце прихватывает временами. Постоим — и пройдет. Не беспокойтесь...
Медленно, с остановками дошли они до знакомой «сараюшки», Предлагал Андрей и за доктором сбегать, и самому у больного посидеть, да неуступчив, даже сердит стал Аристархов.
— Помилуйте, голубчик, такое со мной раз десять на дню происходит. Полежу и дальше живу, — привык. Не волнуйтесь и спокойно поезжайте домой. Со мной все в порядке.
Уехал от старика Андрей уже поздно вечером. Действительно, повеселел Аристархов через какое-то время, шутил, бодро бегал по своей «сараюшке», налаживал чай и совсем успокоил Андрея: ерунда, обыкновенный невроз. Уехал Андрей совершенно успокоенным.
Глава четвертая. БЕЛОПОЛЬСКИЙ В ПАРИЖЕ. (Продолжение)
У Владимира Святосаблина беда: лишился работы. Хозяин отеля решил, что два портье внизу — это для него слишком накладно. Днем стоял за стойкой сам, к вечеру его заменял Андрей. Что делать? С трудом выслушав от друга сотни отказов и упреков в дурацком благородстве, Андрей отдал свое ночное дежурство, да еще пришлось кроме Владимира уговаривать хозяина: жесткий и решительный Белопольский нравился ему больше, чем мямля Святосаблин. Видно, кто-то «ворожил» Андрею в последнее время — таксомотор, с которого он начинал в Париже, по стечению обстоятельств нуждался в водителе и хозяин гаража сразу предложил Белопольскому сесть за руль. Как бывает почти всегда, перемена занятий обрадовала Андрея: он стал свободен, не привязан к одному месту, не видел больше опротивевших ночных гуляк. И еще было одно преимущество: он мог гораздо чаще, чуть ли не через день-два, посещать Аристархова. (Христофор Иванович был ненамного старше приятелей, но так уж повелось, что за глаза они называли его «стариком»). Всегда склонный к разговорам, живо интересующийся новостями из Парижа и газетными политическими новостями из всех стран мира, он стал крайне молчалив, задумчив, безучастен ко всему, что происходило за стенами его ветхой каморки, и даже к жизни обоих приятелей. «Черная полоса, черная полоса, — повторял он в ответ на все их вопросы. — Пройдет. Ни один доктор ничем не поможет». «Хандра, сплин, — пояснил он в другой их приход. — Наше рассейское самоедство — только и всего. Так что и врача не требуется — можете быть спокойны...» Теперь Андрей чаще ездил в Сен Женевьев де Буа. Подолгу сидел у старика. Однажды в момент их чаепития кто-то внезапно постучал в косяк и подергал дверь.
— Одну минуту — крикнул Андрей, поспешно поднимаясь.
— Заходите, открыто! — добавил Аристархов.
Белопольский распахнул дверь. На пороге стояла невысокая женщина, одетая в легкое пальто или плащ. Закрученные тяжелым узлом рыжеватые волосы оттягивали назад ее голову, и взгляд серых глаз был несколько растерян, но и дерзок. Она была хороша собой и, может быть, поэтому держалась вполне уверенно.
— Господа, я получила странное послание. Кто написал его?
— Вы... Кульчицкая? — воскликнул Аристархов. — Это я писал, голубушка. Заходите, ждем вас давно...
Андрей вскочил, молча рассматривая вошедшую. Она понравилась ему чрезвычайно, но объяснения — почему — он бы не нашел. «Милая», — так хотелось сказать о ней, она мила ему стала сразу — и будто какое-то предчувствие радости охватило душу.
— Капитан, — услыхал он голос Христофора, — ну, что вы столбом стоите? Да помогите же даме снять пальто...
Так они встретились — два человека, занесенные судьбой далеко от родной земли, где когда-то у каждого была надежда на счастье.
Андрей давно уже решил, что ни с одной женщиной на земле он теперь и помыслить не может связаться по-настоящему. Редкие любовные встречи со случайными женщинами (до проституток он не опускался, но когда представлялся случай, заводил короткую интрижку то со сговорчивой пассажиркой своей машины, то с продавщицей из соседнего магазинчика). Сердце это не задевало, после двух-трех свиданий Андрей спокойно расставался со знакомой; ни ссор, ни объяснений при этом не требовалось — он никогда ни одной женщине в любви не признавался и никаких обещаний не давал.
